Бизнес

Риск, неопределенность и прибыль

Раздел: Бизнес, финансы

Экономическая теория, или, точнее, теоретическая экономия, является единственной социальной дисциплиной, претендующем на звание точной науки. В той мере, в какой она является таковой, она должна не только разделять величие точных наук, но и признавать присущую им ограниченность: подобно физике или математике, она неизбежно становится в чем-то абстрактной и нереалистической наукой. Фактически се различия с физикой суть различия в степени, поскольку, хотя экономическая теория не может достигнуть такой же точности, как физика, тем не менее умеренную степень точ-. ности она все же гарантирует, но по определенным причинам ценой гораздо большей, по сравнению с физикой, нереалистичности. Сама концепция точной науки предполагает абстрагирование; идеальный метод в такой науке - аналитическое исследование, а анализ и абстрагирование на самом деле синонимы. Задача, которую мы ставим перед собой, заключается в приведении в порядок большой и сложной совокупности взаимосвязанных изменений, т.е. в том, чтобы путем анализа вывести так называемые законы - единообразные причинно-следственные или поведенческие схемы, а затем выделить различные элементарные последовательные связи, требующие отдельного изучения.

Элементы, в совокупности образующие сложное явление, ' иногда встречаются в природе полностью или частично изолированными, а в других случаях можно ставить искусственные эксперименты, позволяющие представить эти элементы либо совсем изолированно, либо вместе с сопутствующими условиями, контролируемыми экспериментатором. Последний вариант, безусловно, является процедурой, характерной для исследований в области физики. Однако такая методика не подходит к изучению индустриального общества. Здесь нам обычно приходится либо искать проявления разнообразных факторов, образующих данный сложный феномен, в их изменчивых сочетаниях, либо полагаться на интуитивное знание общих принципов и посредством логических процедур прослеживать отдельные причинно-следственные цепочки.

Применение аналитических методов к любому классу проблем всегда весьма фрагментарно. Никогда не представляется возможным охватить ими большую долю (выражаясь на языке количеств) обширного комплекса факторов, присущего нормальным ситуациям реальной действительности, с которыми нам приходится сталкиваться на практике. Ценность аналитической методики зависит от того, существуют ли для больших классов проблемных ситуаций некие общие элементы, которые при этом не просто присутствуют в каждом отдельно взятом случае, а играют достаточно важную роль, чтобы в значительной степени оказывать преобладающее влияние на эти ситуации. Кроме того, число таких элементов должно быть невелико. Если эти условия соблюдены, то закономерности, присущие этим нескольким элементам, позволят нам аппроксимировать закономерности данной ситуации в целом. Мы тогда можем формулировать утверждения типа "это близко к истине" или "это было бы верно в 'идеальных' условиях", т.е. в ситуации, когда многочисленные и разнообразные, но менее значимые "прочие элементы", которыми мы пренебрегаем, полностью отсутствуют.

Так, в физике, которая является моделью и архетипом точной науки о природе, относительно малое число работоспособных законов или принципов говорит нам о том, что произойдет, если принять упрощенные допущения и устранить все возмущающие факторы. Эти упрощенные допущения включают точное указание параметров, характеризующих размеры, массу, конфигурации, гладкость, жесткость, эластичность и другие общие свойства объектов исследования. Точное установление этих параметров обычно совершенно невозможно осуществить на практике, и в то лее время совершенно необходимо считать эти параметры точно определенными. А "возмущающие факторы" -это просто все, что не было точно определено; реальное устранение этих факторов, вероятно, невозможно осуществить и одновременно необходимо считать осуществленным. Только таким путем мы можем в принципе получить общие "законы" и описание отдельно взятых элементов явлений и их поведение в отрыве от пове-

 дения других элементов.   И хотя такие законы, разумеется,

никогда не будут адекватными ни для какого частного случая,

ибо они неполны и не включают все элементы, наличествую

щие в данной конкретной ситуации, все же они позволяют

нам находить разумное решение практических задач, так как в

известном приближении эти законы отражают истину и мы

умеем делать поправки на их неполноту. Только путем таких

аппроксимаций,   достигаемых   приложением   аналитических

методов к наиболее важным и универсальным аспектам явле-

ний, мы смогли в принципе прийти к какой бы то ни было;

концепции поведения движущихся масс материи и научиться

так великолепно властвовать над силами природы.

С моей точки зрения, не представляет особого труда найти такую золотую середину, чтобы воздавалось должное и той, и другой крайней позиции. Абстрактная логическая система -лишь один небольшой участок обширной области экономической науки, но есть насущная необходимость и благоприятные возможности возделывать это поле. В самом деле, если следовать нашей аналогии, теоретическая механика тоже очень малый раздел науки о неживой природе, но этот раздел служит фундаментом, в каком-то смысле "первым" разделом, содержащим основы и предпосылки всех остальных отраслей науки. И то же самое справедливо в отношении корпуса "чистой теории" в экономической науке; возможно, маленький, .'. но первый шаг к практическому постижению социальной системы состоит в том, чтобы выделить относительно малую совокупность фундаментальных тенденций, которые можно обнаружить в данной системе, и проследить эти тенденции до их логического завершения. У экономической науки, как и у всех других наук, есть огромная потребность использовать индуктивный и дедуктивный методы, если вообще можно теоретически их разграничить. Как убедительно показал Милль1, мы должны, насколько это возможно, рассуждать дедуктивно, но при этом не забывать на каждом этапе сверять наши логические выводы с наблюдаемыми фактами. А там, где имеющиеся данные слишком сложны, чтобы обрабатывать их таким образом, следует применять индукцию и формулировать эмпирические законы, а затем логически увязывать их с общими принципами "этологии" (или, можно сказать, просто "человеческого поведения"). Если и в том и в другом случае мы будем придерживаться следующих правил: (1) заключения, выведенные дедуктивным методом, должны постоянно проверяться фактами, полученными в результате наблюдений, а исходные посылки соответствующим образом пересматриваться; (2) в свою очередь, прежде чем констатировать значимость  и   надежность  эмпирических  законов,  установленных

 индуктивным методом, следует продемонстрировать согласованность этих законов с общими принципами научной дисциплины, то увидим, как мало расхождений остается между этими двумя методами.

1 Дедукция и индукция тесно связаны друг с другом, и проведение какой-либо четкой грани между ними или противопоставление этих методов друг другу способно лишь ввести в заблуждение. Более тщательное исследование основ научной методики будет предпринято ниже (в гл. VII). Мы увидим, что в конечном счете такого метода, как дедукция в общепринятом смысле этого слова, вообще не существует, что путь умозаключений - от частного к частному и что обобщение всегда носит гипотетический характер и является просто "трудосберегающим" средством. Но все дело в том, что мы можем разумно и плодотворно изучать факты лишь в свете гипотез, а ценность гипотез более или менее пропорциональна объему тех предшествующих конкретных знаний о фактах, на которых эти гипотезы основаны. Таким образом, реальный процесс научного исследования заключается и выдвижении и проверке гипотез. Первичные гипотезы в любой сфере обычно отражают "здравый смысл", i.e. тс поверхностные знания, которые навязаны разуму непосредственными контактами с внешним миром. При дальнейшем изучении предмета в свете любой гипотезы это ориентировочное обобщение либо уточняется, либо опровергается, выдвигаются новые точки зрения, которые точно так же подлежат критике и проверке, и систематизация материала продолжается. Мы придаем важное значение обобщению, поскольку наш разум устроен так, что попытки наблюдать явления бесплодны, если не подходить к этим явлениям с вопросами, на которые хотелось бы получить ответы. Вот что такое на самом деле гипотеза - вопрос. Поверхностное наблюдение ставит вопросы, ответы на которые дает научное исследование. Пели исследование дает утвердительный ответ на поставленный вопрос (и до тех пор, пока ответ остается таковым), причем этот ответ не опровергается ни проверкой на практическую применимость, ни каким-либо наблюдением, не предусмотренным исследованием, то мы получаем закон природы - истину об окружающей нас среде, благодаря чему у нас формируются разумные поведенческие реакции на эту среду.

Таким образом, индукция в бэконооском смысле, т.е. процедура скрупулезного собирания и сопоставления фактов, если и находит применение, то лишь весьма ограниченное, хотя в некоторых случаях она может оказаться необходимой и плодотворной. Но столь же мало применима и дедукция, если понимать ее кпк нечто большее, нежели выдвижение подлежащих проверке гипотез. Следует, однако, отметить, что наши обобщения, основанные на здравом смысле, в некоторых областях обладают весьма высокой степенью достоверности и дают нам такую информацию о внешнем мире, как, например, "аксиомы" математики. Еще более важную роль играет здравый смысл или интуиция при изучении феномена человека. На самом деле во многих аспектах человеческого поведения трудно провести четкое различие между наблюдением и интуитивным представлением. Наши знания о нас самих основаны на интроспективных наблюдениях, но они носят столь непосредственный характер, что могут быть названы интуитивными знаниями. Их обобщение на наших ближних также основано па интерпретации сигналов, воспринимаемых в процессе общения, как-то: речь, жесты, выражения лица и т.д., в гораздо большей степени, нежели на непосредственном наблюдении за поведением других людей.  

Основной метод экономической науки ничем не отличается от методов в любой другой области исследований, где хоть в какой-то мере применим анализ и где есть возможности для чего-то большего, нежели простое описание. Это - научный метод, а именно метод последовательных приближений1. Исследование начинается с раздела теории, изучающего только наиболее общие аспекты предмета, а затем "спускается" все ниже через последовательность принципов, приложимых ко все более узким классам явлений. Насколько далеко продвинется этот процесс, зависит от пристрастий исследователя и практических требований, предъявляемых изучаемой проблемой. Как правило, в науке нецелесообразно при выработке законов стремиться достичь очень высокой степени точности деталей. Когда количество факторов, учитываемых при дедуктивном анализе, велико, процесс быстро становится неуправляемым, закрадываются ошибки, и результаты исследования проигрывают в смысле общей приложимости больше, чем выигрывают от близости к реальности в одном конкретном случае. Лучше прекратить работу с отдельными элементами до того, как их станет слишком много, и приступить к финальной стадии приближения к реальности, внося коррективы, установленные эмпирическим путем.

Теоретический метод, таким образом, заключается в отдельном исчерпывающем исследовании общих принципов при полном исключении всех флуктуации, модификаций и случайных элементов любого рода, обусловленных влиянием

туитивном, подсознательном уровне. Поэтому многие фундаментальные законы экономической науки на первичной стадии можно по праву считать интуитивными, хотя, безусловно, их всегда следует уточнять посредством индукции я обычном смысле, т.е. путем наблюдений и статистической обработки данных.

Не надо думать, что эти сжатые тезисы имеют отношение к философским проблемам. Подобно Миллю, я -эмпирик, убежденный в том. что в конечном итоге все общие истины или аксиомы выводятся из опыта посредством индукции. Здесь под индукцией как методом понимается целенаправленная научная индукция, т.е. заранее спланированное исследование частных случаев с целью выявления общего "закона". А дедукция означает постижение новой истины путем приложения общих законов к частным случаям. При таком взгляде оба процесса трактуются просто как постановка наводящих вопросов, ибо равно невозможна ни исчерпывающая индукция, ни неопровержимая дедукция.

Вопрос в том, целесообразно ли достаточно строго придерживаться этого метода в экономической науке. Ответ на этот вопрос зависит от того, действительно ли в явлениях, подлежащих изучению, можно обнаружить общие принципы, достаточно незыблемые и значимые, чтобы было оправданно их тщательное выделение и отдельное исследование. Я твердо убежден в правомерности утвердительного ответа на этот вопрос. Экономическая наука занимается изучением той конкретной формы организации человеческой деятельности, направленной на удовлетворение потребностей, которая стала преобладающей в странах Запада и которая все в большей мере выступает там в качестве определяющего фактора поведения людей. Эта форма называется свободным предпринимательством или конкурентной системой. Очевидно, что на самом деле данная система вовсе не является полностью или совершенно конкурентной, но бесспорно и то, что ее общие принципы суть принципы свободной конкуренции. Эти обстоятельства явно указывают на изучение системы совершенной конкуренции как на первое приближение, при котором следует полностью абстрагироваться от всего многообразия видов и степеней отклонения от этой системы. Такая методика особенно целесообразна в практическом смысле, поскольку наиболее важные проблемы социальной политики напрямую ссязапи с вопросом о характере "естественных" результатов конкуренции и принимают форму альтернативы: следует ли поощрять и развивать тенденции конкуренции либо же их надо тормозить и заменять какими-то иными.

Красноречивым свидетельством в пользу теоретической целесообразности именно такого первого приближения, а также естественности и логичности такого подхода к проблеме, адекватного специфике наших мыслительных процессов, является тот факт, что именно этим на самом деле занимались экономисты с тех самых пор, как возникла данная научная дисциплина или социальная система, которую надлежало исследовать. Безусловно, они подвергались за это суровой критике. Но, по моему мнению, теоретики прошлого, равно как, впрочем, и современные теоретики, на самом деле заслуживают критики не за приверженность теоретическому методу и изучение упрощенной и идеализированной формы конкурентной экономической организации, а за то, что этот их подход был недостаточно осознанным, четким и самокритичным. При обсуждении методологии эти экономисты на самом деле изъясняются так ясно и четко, как этого только

можно пожелать, но, к сожалению, того же нельзя сказать об использовании ими данной методики.

Само собой разумеется, при использовании методики научных рассуждений на основе упрощенных логических посылок необходимо, чтобы суть процедуры и все исходные допущения были ясны самому рассуждающему и представлены им так, чтобы не ввести в заблуждение тех, кто будет пользоваться его результатами. В прошлом разногласия по поводу методов были вызваны двумя фундаментальными затруднениями. Первое из них ~ стойкое отвращение широких масс, не исключая и значительной части "ученых людей", к любым рассуждениям общего характера. О втором затруднении мы уже говорили выше: лица, применявшие приближенные методы в экономической науке, и сами не всегда четко осознавали, что их выводы носят приближенный характер и являются всего лишь описанием тенденций, и еще того менее проясняли этот момент читателям. Более того, зачастую они, опираясь на весьма неполные данные, чересчур поспешно формулировали принципы политики в социальной и деловой сфере. Пагубные последствия игнорирования чисто теоретического характера экономических умозаключений проявились во всех сферах экономической практики. Коль скоро теоретик, вырабатывая "принципы", не формулирует для себя четко определенных допущений, вполне естественно, что и он сам, и тем более практики, действующие на основе его теорий, принимают эти принципы целиком, упуская ич виду нереалистический характер исходных предпосылок, прилагают их к конкретным ситуациям и выводят обобщающие и абсолютно необоснованные заключения. Понятно, что столь неполноценная, а зачастую и порочная дедукция может дискредитировать и саму теорию. Разумеется, это несправедливо: мы же не считаем, что схема вечного движения дискредитирует теоретическую механику, построенную на допущении о вечном движении на каждом шаге'. Но в экономической науке роковое для четкого мышления недоверие к общим принципам неизбежно сохранится до тех пор, пока постулаты теории будут оставаться столь расплывчатыми и зыбкими. Вряд ли можно сформулировать достаточно четкие постулаты; но совершенно необходимо, чтобы контраст между упрощенными допущениями и сложной реальностью был столь же хорошо виден и привычен, как это имеет место в случае механики.

Именно в этом направлении мы попытаемся продвинуться в данной книге. Мы постараемся выявить и продемонстрировать нереалистичность постулатов теоретической экономии не для того, чтобы дискредитировать саму доктрину, а с целью прояснения ее теоретической ограниченности. По ряду причин акцентирование приближенного характера теоретических законов и их неприменимости в реальных ситуациях без соот-. ветствующих эмпирических коррективов более актуально, когда речь идет об экономической науке, нежели, например, в случае механики. Первую - историческую - причину мы уже указывали. Ограниченность теоретических результатов не всегда была ясна, и сами теоретики, равно как и авторы, пишущие по практическим проблемам экономики и политики, легкомысленно пользовались ими, не заботясь о внесении коррективов, необходимых для "подгонки" теоретических выводов к реальным обстоятельствам. Неизбежно терпит сокрушительный крах политика, в основу которой кладут умозаключения в духе "вечного движения", не отдавая себе в этом отчета.

Вторая причина п том, что в случае теоретической экономии необходимо вносить гораздо больше поправок и коррективов, нежели о случае механики, и соответственно гораздо важнее не упускать их из виду. В первом случае общие принципы не столь близки к реальности, как во втором; многие факторы, присутствующие в экономической ситуации, являются переменными и колеблющимися.

Опять же, несмотря на то, что при исследовании механики конкуренции имеет место больший контраст между теорией и практикой, чем в случае механики движения материальных тел, в первом случае такой контраст менее привычен; его легче упустить из виду. Последний тип явлений человек наблюдал и умел грубо использовать с самого своего появления на Земле, тогда как отношения конкуренции между людьми установились всего несколько поколений назад. Соответственно навык четкого мышления, подчиненного научной методике, т.е. умение выдвигать гипотезы и различать фундаментальные принципы и случайные факторы, присущие конкретным ситуациям, в какой-то мере "встроен" в умы людей с достаточно высоким уровнем культуры, составляющих солидную часть

человеческого общества. Пожалуй, у лиц определенной категории этот навык в известной степени стал инстинктом.

Наконец, на практике есть огромная разница между распространением среди населения правильных идей в сфере человеческих отношений  и  в области механики. Хорошо это или плохо, но в первом случае мы связаны политикой демократического контроля, к которой нет надобности прибегать в последнем случае. Когда речь идет о результатах, связанных с неживой материей, малосущественно, верят ли вообще люди в глубине души в то, что энергию можно производить из ниче-! го, или в то, что пушечное ядро, погрузившись в воды океана, i застрянет на полпути ко дну и останется там в подвешенном :.состоянии, или еще в какую-нибудь фундаментальную нелепость. Здесь, по крайней мере, существует исторически сложившаяся традиция, признающая значимость знаний и профессионального обучения,  так  что можно  убедить  невежду ' прислушаться к суждениям знающих людей. В случае естественных наук широкие массы охотно берут, используют и сами : конструируют    разные    приспособления,     научные    основы i функционирования   которых   им   неведомы   и   безразличны. : Обычно можно устроить скромную демонстрацию возможностей таких приспособлений и буквально поразить воображение людей "результатами". Но в области социальных наук, к [ счастью  или   к  несчастью,  такие   приемы   не  подходят.   Вся (сложившаяся традиция склоняет нас к той точке зрения, что i "Том, Дик и Гарри" обладают в этой сфере такими же позна-1 ниями, как и любой "высоколобый"; тут уж невежда не станет прислушиваться к мнению знатока, а при отсутствии доб-: ровольного  желания   выслушать   нет   возможности   устроить , объективную демонстрацию. Если наша социальная наука хо-

Следует признать, что на самом деле и в области механики лишь ничтожно малая часть человечества обладает хоть какими-то конкретны -5 ми теоретическими представлениями. Вне сомнения, подавляющее боль-' шинстио грамотных взрослых, имеющих элементарный опыт обращения с машинами, на деле не знакомы с наиболее фундаментальными принципами сохранения и превращения энергии. Мера понимания этих принци-.   пов такова, что они вполне могут принять как должное грубые схемы , печного двигателя, причем весьма многие из этих людей готовы отстаи-( вать правоту своих суждений о таких делах против известного им самим единодушного вердикта научного мира. Периодические обсуждения по-'удобных проектов в нашем федеральном Конгрессе стали привычным явлением. Определенная механическая "ловкость" - вот, наверное, все, что можно обнаружить у большинства авторов проектов (за исключением . редких людей научного склада ума), и именно такие "ловкие" люди чаще , всего тратят свою жизнь И средства на явно абсурдные предприятия. Даже компетентные инженеры в значительной своей части не знают и не . хотят знать основ теоретической физики

Прав я или нет в своей убежденности относительно того, что при изучении социальных явлений необходимо применять методы точных наук, даже приверженцы противоположной точки зрения, несомненно, согласятся с тем, что эти методы на деле применяются во многих трудах с тех самых пор, как возникла современная экономическая наука. Можно также отметить, что эта установившаяся традиция преобладает и еще долго будет преобладать и в терминологии, и в понятиях, и в стиле мышления, характерном для нашего экономического образования и общих дискуссий. И, безусловно, невозможно отрицать, что если следовать методу умозаключений на основе гипотетических или упрощенных предпосылок, то необходимо тщательным образом оговорить характер этих предпосылок и подчеркнуть условную или относительную ценность полученных выводов. Если, наконец, признать, что до сих пор всего этого не делалось должным образом и что последствиями небрежного использования допущений и еще более небрежного приложения получаемых выводов были экономические неудачи и недоразумения, то востребованность предлагаемого в этой книге исследования можно считать установленной.

Тенденцию ко все более четкому разграничению между теоретической и эмпирической частями экономической науки и все более точной формулировке исходных посылок можно проследить в литературе, посвященной данному предмету, причем в последнее время на этом направлении наблюдается заметный прогресс. Мы уже говорили о работах экономистов-математиков и чистых теоретиков нематематического толка. Возведен солидный и весьма удовлетворительный корпус сугубо теоретической (т.е. общей и точной в некотором приближении) доктрины. Мне кажется, здесь следует особо отметить труды Парето и Уикстида. К сожалению, они не получили признания и не заняли того основополагающего места в общей программе научных исследований, которого заслуживают; а математическая экономика, похоже, остается чем-то вроде культа - книгой, закрытой для всех, кроме маленькой горстки "посвященных". В потоке экономической литературы до сих пор очевидным образом ощущается отсутствие всестороннего понимания общих принципов и в еще в большей степени - понимания смысла и значения этих принципов для

программы научных исследований. По-прежнему недостает полноценных и критических сопоставлений и противопоставлений теоретических допущений и выводов, с одной стороны, и условий реальной жизни и конкретных фактов - с другой. Как тем, кто занимается экономическим анализом, так и тем, кто применяет его результаты, еще предстоит осознать, что логические следствия из теории необходимы не потому, что они в точности верны; строго говоря, они полезны именно в силу своей неполной достоверности, но только в том случае, когда они определенным образом соотносятся с точной истиной, причем все, кто работает с ними, должны постоянно иметь в виду характер этого соответствия. Следует признать, что чистые теоретики даже не проявляют особого стремления подчеркнуть практическую значимость своей работы и ее связь с остальной наукой; их интерес полностью замыкается на конструировании априорных систем, причем они склонны несколько преувеличивать роль этих систем в экономической науке. Такой перекос естествен и даже полезен, но там, где соотношение между теорией и практикой не воспринимается специалистами в обеих сферах деятельности на уровне инстинкта, необходимо дополнять теорию работами, интерпретирующими ее выводы.

Факт прогресса в данной области особенно ярко продемонстрирован обсуждением концепции ''нормального состояния" в работе английского ученого Маршалла и связанной с этой концепцией идеи "статичного состояния'", поддержанной, в частности, нашим соотечественником Дж.Б.Кларком1. По нашему мнению, суть и различные аспекты этих фундаментальных понятий разработаны у Маршалла гораздо лучше, чем у любого другого известного автора. Однако сам Маршалл избрал осторожный подход к основам и чуть ли не избегает их теоретического осмысления; он отказывается выдвигать и изучать строго сформулированные гипотезы и упорно стремится держаться как можно ближе к конкретным реалиям и обсуждать "репрезентативные" состояния в противовес сдерживающим тенденциям. Но когда фундаментальные концепции погребены под огромной массой оговорок и деталей, изложение материала неизбежно становится нечетким, маловразумительным и бессистемным, и, как нам представляется, выигрыш в смысле конкретики и реализма не в состоянии компенсировать эти дефекты. Напротив, профессор Кларк -откровенный   теоретик,   настаивающий   на   преднамеренном

 использовании абстракций. Но я не могу с ним согласиться по крайней мере в том, к каким абстракциям следует прибегать и каким образом их использовать. И хотя описание элементов его теоретической схемы четче и определеннее, чем у Маршалла, сам выбор этих элементов представляется нам менее правильным1.

Неприятие чистой теории обычно основано на непонимании ее сути; особенно распространено ложное представление о смысле гипотез о статичном или нормальном состоянии. Не осознается тот факт, что применение таких гипотез органически присуще научной методологии и составляет сердцевину научного исследования, а сами эти гипотезы вовсе не являются данью изощренному "умствованию", а просто-напросто продиктованы практическим здравым смыслом. Ведь цель науки - предсказывать будущее, с тем чтобы наше поведение было более разумным2. А разум, как было показано выше, даст предсказания посредством анализа, выделяя различные силы или тенденции, присущие той или иной ситуации, и исследуя по отдельности характер и влияние каждой из них. Тем самым статический метод и логическое рассуждение являются равноценными вариантами исследования. У нас нет иного способа обсуждения какой-либо силы пли перемены, кроме как описать влияние первой или результаты последней при заданных условиях.

Именно к этому и сводится "статический" метод в экономической науке. Выявляются существующие условия и исследуются результаты работы распознаваемых сил при этих условиях (или происходящие изменения - ведь мы ничего не знаем о самой силе; она выступает в роли предполагаемой причины изменения, которое и является единственным реальным фактом). Этот метод "нереалистичен" лишь в том смысле, что он упрощает проблему, т.е. более заметные силы и более важные условия учитываются, а всем остальным условно пренебрегают. К этому нас вынуждает ограниченность нашего разума. Нам приходится сначала изучать по одному изменению "за раз", как бы предполагая, что прочие изменения задерживаются до тех пор, пока это, изучаемое, не достигнет своего конечного результата, а уже потом пытаться объединить все действующие тенденции, оценить их относительную значимость и приступить к реальным прогнозам. Именно так

работает наш разум: чтобы властвовать, мы должны разделять.

В данной книге в фокусе рассуждений будет общая идея нормального состояния, трактуемая как попытка выделить для изучения главные элементы или общие принципы социально-экономической организации, основанной на конкуренции. Цель работы - осмысление содержания тех допущений или гипотез, выдвинутых в ходе исторического развития экономической мысли, которые именуются авторами, принадлежащими классической школе, теорией "естественной цены". Речь здесь идет не о тех допущениях, которые четко сложились в умах экономистов-классиков, а о тех, что необходимы для определения условий совершенной конкуренции, являющейся объектом классической научной мысли, и играют важную роль ограничительного фактора в реальных экономических процессах.

Как видно из заглавия книги, нашу задачу следует понимать непосредственно в контексте проблемы прибыли в теории распределения дохода. Первым качественным признаком конкуренции, признаваемым всеми и очевидным с первого взгляда, является "тенденция1' к устранению прибыли2 или убытков и к уравниванию цены экономических благ и издержек их производства. Или, коль скоро издержки в целом можно отождествить с долями выручки, отличными от прибыли, мы можем сформулировать этот же принцип иначе, сказав, что имеет место тенденция к распределению без остатка продуктов между агентами, вносящими вклад в их производство. Но в реальном обществе издержки и цена только "стремятся" к равенству; фактически точное совпадение достигается лишь в редких случаях; обычно же величина издержек и цена отличаются на некоторую положительную или отрицательную величину - "прибыль". Следовательно, проблема прибыли является одним из вариантов подхода к проблеме противоречия между совершенной и реальной конкуренцией.

Однако, как будет видно из нашего предварительного рассмотрения проблемы прибыли, источником затруднений, возникающих в данной области, является путаница мыслей, глубоко уходящая корнями в самые основы нашего мышления. Чтобы распутать этот клубок, следует обратиться к понятию риска или неопределенности и к той неоднозначности, которая кроется в этих понятиях. Поэтому на них в конце концов будут сосредоточены основные наши рассуждения, Удовлетворительное объяснение прибыли позволит провести четкую грань между совершенной конкуренцией в теории и ее отдаленным подобием - реальной конкуренцией, скажем, в США XX в. Решение и той, и другой проблемы следует искать путем пристального рассмотрения и критического анализа концепции неопределенности как одного из аспектов экономических процессов.

Но неопределенность в том смысле, какой придается ей в данной книге, радикально отличается от привычного представления о риске. До сих пор эти понятия никогда не были должным образом разделены. Термином "риск", столь вольно употребляемым и в повседневной речи, и в экономических дискуссиях, на самом деле обозначают две вещи, которые, по крайней мере на функциональном уровне, в причинно-следственной связи с феноменами экономической организации, резко отличаются друг от друга. Природа такой путаницы понятий будет пространно обсуждаться в гл. VII, но ее суть можно уже здесь выразить в нескольких словах. Существенно, что в одних случаях "риск" означает некое количество, доступное измерению, тогда как в других случаях это нечто совсем иного рода. И в зависимости от того, с каким из этих двух вариантов риска мы имеем дело, наш подход к данному явлению будет носить принципиально различный характер. Термин "риск" неоднозначен и в других аспектах, о чем также будет сказано. Но эта двусмысленность - самая важная. Оказывается, измеримая неопределенность, или собственно "риск", настолько отличается от неизмеримой, что по существу вообще не является неопределенностью. Соответственно мы ограничим употребление термина "неопределенность" случаями неколичественного рода. Именно такая, "подлинная" неопределенность, а отнюдь не риск, как это принято утверждать, образует основу полноценной теории прибыли и дает объяснение различию между реальной и совершенной конкуренцией.

Чтобы создать фон для обсуждения смысла неопределенности и причинно-следственных отношений, с нею связанных, мы начнем с краткого обзора ранее предлагавшихся теорий прибыли. Бросив беглый взгляд на историю трактовки данного предмета вплоть до последних нескольких десятилетий, мы ощущаем необходимость подробнее остановиться на недавно возникшей полемике в связи с интерпретацией прибыли в терминах риска. В этом обсуждении проявится решающий характер различий между измеримым риском и неизмеримой неопределенностью.

Во второй части книги (гл. III—VI) дается общий очерк теоретической модели общества, основанного на совершенной конкуренции. По ходу рассуждений становится все более очевидно, что главным условием совершенной конкуренции, фактически гарантирующим те результаты, к которым реальная конкуренция только лишь "стремится", является отсутствие неопределенности (в подлинном смысле, т.е. неизмеримой неопределенности). Другие исходные предпосылки являются либо частным случаем, либо следствием этой гипотезы: люди должны знать, что они делают, а не просто более или менее правильно догадываться об этом. Тем самым "тенденция" к совершенной конкуренции сразу же получает объяснение, ибо люди - это существа, наделенные способностью познавать; они стремятся заранее предвидеть результаты своих действий; а причина того, что в полной мере это никогда не удается, тоже очевидна, так как всеведение недостижимо. Далее, поскольку риск в обычном смысле не препятствует совершенному планированию (по причинам, которые легко понять), такой риск не может помешать полной реализации тенденций, присущих силам конкуренции, или привести к возникновению прибыли.

В заключение этого сжатого обсуждения совершенной конкуренции мы посвятим короткую главу другим, помимо несовершенства знаний, факторам, сдерживающим совершенную конкуренцию, а затем в третьей части книги предпримем тщательный анализ концепций риска и неопределенности (гл. VII), сопровождающийся в последних главах книги детализированным (до известной степени) изучением следствий и того, и другого феномена. Особое внимание будет уделено влиянию подлинной, или неизмеримой, неопределенности на экономическую организацию и на экономическую теорию. Экономические проблемы, связанные с риском в смысле измеримой вероятности, многократно исследовались в литературе, так что нет надобности подробно обсуждать их в данной , книге. Главная наша задача - противопоставить риск, как известный шанс, подлинной неопределенности, и трактовка первого имеет лишь второстепенное значение для достижения этой цели.