Репринт 1895, В. Зотовъ

Калиостро

Его жизнь и пребывание в России

Екатерина не любила ни масонов, ни мартинистовъ, ни мистиков, ни иллюминатов; обо всехъ этихъ ученияхъ и тайных обществах она отзывалась, какъ о вредныхъ для государства затеяхъ; даже идеи энциклопедистовъ она считала прим-ьнимыми только къ небольшому образованному классу, а не къмассамъ народа. Противъ теозофовъ она написала коме;цю: „Шаманъ Сибирскш"; объ иллюминатах писала къ Циммерману: „Это—секта слабых умов и фанатиковъ" (28-го мая 1788 г.). Немудрено поэтому, что въ своихъ сати-рическихъ произведенияхъ, въ „Быляхъ и небылицахъ", въ комедияхъ она возставала противъ этихъ учешй. Вотъ что говорить она сама по поводу двухъ своихъ пьесъ, въ письме  къ Циммерману отъ 10-го января i 786 г. (въ книги Zimmerman's Verhaltnisse mit der Kayse-rin Catharina II, von H. Marcard, Bremen, 1803, стр. 725. Переписка Екатерины съ Циммерманомъ переведена Н. Степановымъ и издана въ Петербург^, въ томъ же году): „Относительно театра я должна вамъ сказать, что здъхь появились двъ1 руссия комед1и: одна, подъ назвашемъ „Обманщикъ", другая —„Обольщенный". Первая представ-ляетъ Калиостро (котораго я не видала также какъ и жену его, хотя они и были здъсь) въ настоящемъ его вид'Ь, а другая изображаетъ оболыценныхъ имъ. Наша публика въ восторгЬ отъ этихъ пьесъ. которыя въ самомъ д4лт. забавны. Я это вамъ говорю для того, чтобы вы знали, какъ у насъ обращаются съ иллюминатами". Циммер-манъ, конечно, отв'Ьчалъ похвалами и просилъ императрицу перевести пьесы на н^мецып языкъ; она послушалась и „Обманщикъ", написанный въ 1785 году, игранный 4-го января 1786 г., и въ томъ-же году вышедииш изъ печати, былъ переведенъ на н^мецит языкъ Аридтомъ (Der Betriiger, em Lustspiel, aus dem russischen ubersetzt. St.-Petershurg, bei Karl Schnoor. 1786, 64 страницы). Переводчику, какъ упоминаетъ Храповицк1й, — было пожаловано 300 рублей. Въ i7&7 г. пьесу эту еще разъ издалъ, въ другомъ переводе, Фридрихъ Николаи, берлинскш книгопродавецъ и другъ Лессинга. Ее играли и на нЪмецкой петербургской сцене. „Обольщенный", тогда же яапи-санцый и нанечатанный въ двухъ издан1яхъ, былъ также игранъ съ УснЬхомъ п переведенъ Арндтомъ. Онъ помъчценъ также въ 13-в части „РоссШскаго веатра". Обе пьесы принесли до 20,000 рублей сбора въ кассу театра. Разскажемъ ихъ содержая1е, приведенное въ вЪсколькяхъ словахъ въ „Истор1и Литературы Галахова     въ его же разборе „Былей и небылицъ" („Отеч. Записки" 1856 г., т. 10, стр. 43—85), въ статьи М.Н.Макарова: „Екатерина 1Г на поприще дра-матическомъ" („Репертуаръ" 1844 г.. № 1) и М. Н. Лонгинова: „Драма-тическ1я"сочинетя Екатерины II" (Молва, 1857 г. №3, 4и 5).—„Ма-тер!алы для исторщ журнальной и литературной деятельности Екатерины II" П. Пекарскаго. (Приложение къ Ш-му тому „Записокъ Акадеыш Наукъ" 1863 г.) ни слова не говорятъ о ея пьесахъ, также какъ и „Литературныя забавы Екатерины Великой въ Эрмитаже" П. Свиньина („Сынъ Отечества"  1836 г., кн. 1).

Въ первомъ действш Додинъ, женихъ Софьи, разспрашиваетъ у Марьи, служанки Самблиной, какимъ путемъ можетъ онъ познакомиться съ ея барыней. Марья отв^чаетъ, что госпожа ея ни съ кемъ не знается, а баринъ видится, весьма потаенно, только съ людьми, которыхъ называютъ кажется „мартышками". Эта незамысловатая насмешка надъ мартинистами встречается и въ стихахъ Державина („Мартышки въ воздухе- явились", Ода на счасие). Является одинъ изъ первыхъ любимцевъ Самблина—Калифалкжерстонъ; онъ ходитъ въ задумчивости, разсуждаетъ руками, будто декламируетъ, кланяется въ ту сторону, где никого нетъ, сначала не замечаетъ Додина, по-томъ на вопросъ, кто онъ таковъ, называетъ себя, прибавляя, что познашя его обширны, какъ вселенная, искусство неизмеримо, власть неограниченна, сила действуетъ повсюду, а „качества суть количества, аки девятое число въ исчисленш".—Cie похоже на сумасшесттае, замечаетъ Додинъ.—Еще то ли услышишь, какъ узнаешь меня, отве-чаетъ Калифалкжерстонъ: я малые алмазы переделываю большими иногда для своей забавы. Напримеръ: безделушка, которая у тебя на руке, перстень, буде мне отдать, я тебе возвращу, величиной въ одинъ камень втрое противу того, какъ онъ теперь, лишь прибавь на сто червонныхъ чистаго золота". Додинъ отдаетъ перстень, съ темъ, что-бы онъ помогалъ ему. При входе Самблина, Калифалкжерстонъ опять начинаетъ разговаривать самъ съ собою и объявляетъ, что беседовалъ съ Александромъ Македонскимъ, котораго . зналъ, когда тотъ отправлялся съ шойскомъ завоевывать Персш. Александръ пе-редалъ ему просьбу кормилицы своей Олимши—оказать покровительство ея потомку, Додину. Приходить слуга съ извещениемъ, что госпожа Самблина лежитъ безъ памяти и не знаютъ, будетъ-ли жива. Калифалкжерстонъ обещаетъ вылечить ее и, въ то же время, помочь Додину жениться на Софье. Первое действие оканчивается.

Второе происходить въ комнате Самблиной. Она въ обмороке, лежитъ на креслахъ. Вокругъ нея докторъ, лекарь и ея другъ Кварковъ. Лекарь совйтуетъ пустить кровь, докторъ—дать напередъ прохладительнаго, лотоме очистительнаго, после чего подкрепительнаго, загвмъ предупредительнаго. Калифалкжерстонъ разспрашиваетъ у ма-дамъ Грибужъ, гувернантки Софьи, что делала Самблина передъ темъ, какъ упала въ обморокъ.   Та  отвечаетъ,  что она играла на клави-кордахъ, а Кварковъ не хотелъ петь, на что она разсердилась. Калифалкжерстонъ понялъ, что они поссорились; заставляетъ Кваркова петь и Самблина  приходитъ  въ чувство.   Самблина удивляется его искусству. Докторъ проситъ денегъ за визитъ, лекарь—па извощика. Первому Калифалкжерстонъ говорить, что-бъ онъ приходилъ черезъ семнадцать дней, когда будетъ готово золото,  которое уже три месяца кипитъ на очаге;   второму Додинъ даетъ денегъ — и они удаляются. Самблинъ въ восторге отъ знашя своего друга; жена его и Кварковъ  сначала подсмеиваются надъ шарлатаномъ; потомъ, испуганные  намеками  его,   что онъ откроетъ  ихъ тайну, прославляютъ также его могущество. Все уходятъ къ Софье, дочери Самблиныхъ. Третье действие — въ комнате Софьи; туда приходятъ все лица; Калифалкжерстонъ продолжаетъ городить высокопарную чушь, находя въ сходстве дочери  съ матерью   „лучи, пламень, быме, количество, свойство съ сопротивностями" и утверждая, что женяхъ ея долженъ быть составленъ изъ семи коренныхъ цветовъ.   Является дворецшй съ докладомъ, что котелъ съ золотомъ—лопнулъ. Калифалкжерстонъ утешаетъ Самблина темъ, что остался еще другой котелъ, въ кото-ромъ кипятъ алмазы,  но что  для успешнаго  увеличения  ихъ, надо подложить алмазовъ еще  покрупнее.   Самблинъ беретъ для этого у жены ея складень и они идутъ производить операцда.

Въ четвертомъ действш въ комнату Самблина приносятъ футляръ съ бршшантами; Калифалкжерстонъ хочетъ вынимать камни и положить ихъ въ котелъ, но приходитъ Додинъ и гувернеръ сына Самблина, Роти. Додинъ отказывается отъ покровительства Калифалкжерстона, упрекая его въ шарлатанстве; Роти ссорится съ нимъ и даже даетъ ему пощечину; Калифалкжерстонъ замечаетъ только: „дерешься, братъ, больно" и уходить варить алмазы, но выедъ ватемъ является дворецшй съ извещениемъ, что и второй котелъ лопнулъ. Самблинъ отправляется съ Додинымъ получить обратно только-что взятые у него бршшанты.

Пятое действие начинается разсказомъ служанки, что Калифалк-»   ' жерстонъ ушелъ—и съ алмазами.   Самблинъ подтверждаете это, но е Додинъ возвращаетъ похищенное, разсказывая, что остановилъ у го- е• Родскихъ воротъ коляску,   въ которой бежалъ'обманщикъ, увозя съ е собою ожерелье и гувернантку, мадамъ Грибужъ.Додинъ оканчиваете  пьесу следую -щимъ монологомъ:

„Обманъ сей въ свете, чаю, пе есть новой, но едва не беретъ-ли онъ на себя по временамъ виды только разные; cie отдаю я вамъ на размышлете. Разуменъ ТОТЪ изъ насъ, кто не всегда по моде слЪ-дуетъ предубвждетю. Буде кто со мною въ семъ согласенъ, прошу изъявить мне cie какъ-нибудь. Ежели молчашемъ то разумею я уже... есть-ли, паче чаяшя, заблагоразсудится — равномерно пр!емлется и несколько плескашя рукъ". (Поклонясь уходить).

Комед1я эта, конечно, очень наивна въ литературномъ и неуклюжа въ сценическомъ отношенш, но въ ней есть, хотя и слабо очерченные характеры, а главное лицо изображено почти не въ карикатуре и съ весьма небольшими преувеличениями. Понятно, что такая насмешка была см4лымъ подвигомъ въ эпоху, когда въ массахъ преобладала страсть къ чудесному и на Калюстро только не мнопе, развитые люди смотрели, какъ на обманщика.

Во второй пьесе „Обольщенный" главное лицо—Радотовъ, бредя-щш сношениями съ духами, считающш болезнь самымъ благимъ со-стояшемъ, выражающшся мистическими афоризмами; онъ „варитъ золото, составляетъ изъ росы металлы, изъ травъ невесть что; домогается иметь свидаше съ какими-то невидимками; голову ему свернули кабалистичесшя бредни; для разобрашя какихъ-то цифровъ до-сталъ онъ еврейскаго учителя". Дочь его видитъ также везде ду-ховъ; отецъ хочетъ выдать ее и свою племянницу за проходимцевъ, подлаживающихся подъ его идеи. Въ четвертомъ дМствш есть сцена, напоминающая фокусы Калюстро. Протолкъ заставляете восьмил'Ьт-няго ребенка смотреть въ свою руку," топать ногами и спрашивает!: что онъ видитъ? Дитя отвечаете: „ничего!" Протолкъ приписываете неудачу опыта присутствш недостойнаго человека. Въ пятомъ д4й-ствш, въ разговоре двухъ, вовсе не нужныхъ, по ходу пьесы, лицъ— Брагина и Бритягина, высказываются мысли, принадлежащая самой императриц!;, и развития ею впослЪдствш въ „Быляхъ и небыли-цахъ". „Они (мистики и мартинисты) въ намйренш имЪютъ потаенно заводить благотворительныя разныя заведения, какъ-то: школы, больницы и т. п. и для того стараются привлекать къ себе людей бога-е тыхъ. Д'Ьла такого рода на что производить сокровенно, когда бла->гимъ узаконениемъ открыты всевозможныя у насъ къ такимъ установ-'; лениямъ удобства?" Пьеса оканчивается т^мъ, что друзья-духовидцы '„обкрадываютъ Радотова, но возлюбленные его дочери и племянницы возвращаютъ украденное. Радотовъ раскаивается въ своемъ заблужде-~ши  и Вритягинъ оканчиваете  комедпо  следующими   словами:     По умствовашю каждаго века сл4дующш за нимъ о немъ судятъ. Вообще столйиямъ похвалы приписываютъ однимъ т^мъ, кои не бре-домъ но здравымъ разсудкомъ отъ прочихъ отличались. Надзираше безспорно въ рукахъ начальства. Благодарить мы должны Провиде-Hie, что живемъ въ такое время, гдЪ кроткю способы избираются ко

исправленш".

Эта комедия и по исполнение и по замыслу гораздо слаб-Ье „Обманщика", но что и въ ней императрица хотела осмеять Калюстро, его фокусы и учете — это очевидно. Еще разъ упоминаетъ она объ авантюрист въ письмъ1 къ Циммерману, по поводу статьи его въ Гамбургской газете", где возставая противъ магнетизеровъ, давав-шихъ свои сеансы въ Страсбурге, онъ сравниваетъ ихъ фокусы съ проделками сибирскихъ шамановъ, осмеянными Екатериною въ третьей пьесе своей: „Шаманъ Сибирсшй" (1786 г.) „Ласкаюсь надеждой", говорить императрица, что не замедлятъ выписать изъ Страсбурга за-' нимающихся магнетизмомъ и въ те земли, где показывается столь постоянная склонность' къ подобнымъ шарлатанамъ; могу уверить напередъ, что они будутъ подениевле и удобнее обмануты, нежели Калюстромъ съ товарищи". Еще прежде, въ письме къ тому же лицу о той же пьесе, Екатерина замБчаетъ: „Нелепости стойки. Большая часть немецкихъ принцевъ думаетъ, что слепо предаваться всемъ симъ фиглярствамъ—принадлежите къ искусству жить въ свете; они уже наскучили здравою философ!ею... Но сш новыя заблуждения принудили у насъ дурачиться такихъ людей, которые прежде сего не были дураками" (Соч. Екатерины П-й, издаше Смирдина, часть III, страница 448).