Беседы об экономике

Затраты и результаты

Раздел: Бизнес, финансы

 «…Мы не можем потребовать от человека, чтобы он деградировал ради общества или чтобы общество деградировало ради отдельных людей».

В. Данэ.ч. Герои и еретики

Вынесенную в эпиграф мысль следует считать, по нашему мнению, главным ограничением при проведении крупных социально-экономических мероприятий. Это ограничение требует заинтересованного ответа не только на вопрос «что делать», но и «как делать».

Мы попытаемся показать задачи перестройки с креном в сторону «как». Но только «с креном», без претензий на полное раскрытие всех деталей. Потому что большая часть их выявится в действии перестроечных про-цессоп; всего сейчас предвидеть невозможно. К тому же исполнение пунктов экономических реформ — дело бухгалтеров и финансистов, от них зависит чрезвычайно много, поскольку экономическая жизнь общества — это непрерывный поток товаров и финансов, в котором деньги движутся навстречу товарам. Поэтому рабочее проведение в жизнь идей перестройки, реализация пока еще не полностью выявленного «как» ложатся на плечи и тех, кто создает материальные блага, и тех, кто финансирует, учитывает, организует, экономически обеспечивает это создание. Остановимся пока что на порогах бухгалтерий, не будем докучать им советами, они сами препарируют общие установки, если будут созданы условия самостоятельности. А это — опорный элемент перестройки.

Мы помним, что вопреки предпринятым в 60-х годах усилиям централизованная, обкатанная тридцатилетним опытом система управления хозяйством все пробы на крепость выдержала. В результате начатых в 1965 г. реформ экономическую компоненту хозяйственного механизма не удалось активизировать. Рациональный синтез административных и экономических методов управления экономикой не получился. Образовался, если читатель примет такую метафору, «управленческий раствор», в котором эти противоречивые методы в реакцию не вступили, а постоянна сталкиваясь, разлетались в разные стороны. Разнонаправленные волны управленческих «броуновских движений» доходили не то что до объединений, но и до цехов, даже участков. Если говорить о сельском хозяйстве,   то   последствия   эклектического   управления здесь и описать невозможно.

Итак, «управленческий раствор» оказался мутным, причем, как ото ни парадоксально, «мутили воду» методы управления именно экономического толка. Это понятно: при сохранении в целости директивное™ и фундаментальных основ централизма косвенные экономические воздействия на способы ведения хозяйства ничего не вносят в управление, кроме путаницы. Экономические рычаги в состоянии позитивно влиять на ход дел лишь при наличии ряда средств и необходимых условий. Достаточность жо таких средств и условий выявляется потом, в практической деятельности промышленных и сельскохозяйственных, предприятий, в ходе функционирования экономики.

Опорный момент проводимой сегодня хозяйственной перестройки — самостоятельность объединений и предприятий. Уместно напомнить, что экономика страны в целом, собственно, и складывается из согласованной работы отдельных объединений и предприятий, правомерно называемых  основными  звеньями народного  хозяйства.

Естественно, столь смелый на фоне застоявшейся централизации шаг — предоставление самостоятельности локальным объектам экономики в системе мероприятий экономической реформы — преследует какую-то цель. Для чего же требуется самостоятельность, что скрывается за ней? А самостоятельность объединений (предприятий) — это то средство, с помощью которого сегодня только и можно обеспечить экономическую ответственность и заинтересованность первичных " звеньев хозяйства, повысить их хозяйственно-трудовую активность.

Самостоятельность включает в себя элементы стимулов и антистимулов, что/, кстати, полностью соответствует элементарным требованиям рационального управления. Ты самостоятелен, тогда будь таким до конца, отвечай за свою работу, забудь о благотворителях и няньках, одним словом, «вертись» — в рамках закона, конечно. Ответственность, тем более если она «сваливается» на коллективы и отдельных работников, привыкших действовать по инструкциям сверху,— своего рода антистямул, знаменующий конец протекции со староны тех, кто пишет инструкции. Бегство от ответственности — феномен, известный социальной психологии. Поэтому тебя надо заинтересовать, чтобы ты все это принял, по-житейски говоря, имел гарантию: лучше поработал — больше получил. И не просто больше получил, а мог бы растущие доходы свои реализовать, купить на них товары. Это — стимул самостоятельности. При правильном сочетании стимулов и антистимулов только и может возникнуть та самая трудовая и хозяйственная активность, побудить которую экономическими методами до сих пор не удавалось. А это правильное сочетание без предоставления самостоятельности не создается и не работает, как против собственной воли счастливым не станешь.

Пойдем дальше. В терминах финансистов одну, может быть, главнейшую задачу хозяйственной перестройки следует определить как переход от формального к полному, если хотите, коммерческому хозрасчету. Самостоятельность наших первичных звеньев в этом переходе выступает одновременно в ролях исходного и рабочего условий: самостоятельность но сути своей предполагает полный хозрасчет, в свою очередь, такого типа хозрасчет поддерживает ее и охраняет, поскольку банкрот теряет статус самостоятельности.

Что подразумевается под полным хозяйственным расчетом, какие элементы он включает?

Прежде всего в первичных хозяйственных звеньях должен быть практически реализован принцип самоокупаемости. Этот принцип обеспечивается в том случае, если в распоряжении объединений и предприятий будут оставаться денежные средства. Механизм такой: предприятие сбывает свою продукцию потребителям и получает прибыль. Из этой прибыли оно выплачивает налоги и т. п., как говорят бухгалтеры, рассчитывается по своим «финансовым обязательствам». Остаток денег после всех этих выплат — его.

Другими словами, предприятие при самоокупаемости должно хозяйствовать без субсидий и благотворительных бюджетных пособий. Согласитесь, такое условие предполагает паличие у руководителей коммерческой жилки. Коллективам придется вести теперь уже экономически вынужденную борьбу за качество продукции, да и за соблюдение сроков ее поставки потребителям. Иначе говоря, надо будет прилагать всяческое старание, чтобы не просить дотаций у госбюджета.

Следующий важный элемент полного хозрасчета — самофинансирование объединений и предприятий. Это означает такое ведение хозяйства, при котором зарабатываемых средств должно хватить не только на то, чтобы окупить производственные расходы, но и на расширение производства,   на   поддержание   должного   технического

уровня используемого оборудования, на капитальное строительство. Такой порядок сведет к минимуму централизованные капиталовложения, поскольку предприятия попросту перестанут в них нуждаться, живя, как говорится, «на свои».

Самоокупаемость и самофинансирование могут в полной мере активизировать хозяйственную жизнь, если будут пользоваться самостоятельностью. В экономике хозяйственную практику организуют инстанции, которые распределяют денежные знаки. Если речь идет о полном хозрасчете, то предприятия самостоятельно должны формировать планы, согласовывать их с заказчиками, выходить на прямые связи со смежниками. Таким образом, самоокупаемость, самофинансирование и самостоятельность объединений (предприятий) оказываются взаимозависимыми и вкупе составляют и условия, и содержание полного хозяйственного расчета.

В связи со сказанным обсудим кратко проблемы экономической ответственности.

Предположим, предприятия остатками денежных средств сами распорядиться не имеют права, скажем, не могут ПСУ собственному разумению направить эти деньги на обновление станочного парка пли на строительство нового цеха. Но тогда по элементарной логике и ответственность за технический уровень производства перемещается в ту центральную «вышестоящую» инстанцию, которая эти остаточные деньги изъяла в бюджетный котел либо, не проводя такой экспроприации, детально предписала предприятию, куда именно1 и в каких пропорциях эти остаточные средства тратить разрешается — на новый станок или на пожарную трубу.

Другой пример. Предположим (и вновь вполне реалистично), предприятия не участвуют в составлении планов, сбыт продукции сами не обеспечивают, поставщиков, комплектующих изделия, не ищут, в прямые договорные отношения с партнерами не вступают, хозяйствуют по директивно установленным ценам. Иначе говоря, все экономическое поведение предприятия регламентировано центром. Кто же должен отвечать за результаты его хозяйственной деятельности, если хотите, даже за саму хозяйственную деятельность предприятия? Конечно же, тот самый, во всем понимающий центр! Предприятие здесь вовсе не при чем,  потому что оно лишено самостоятельности.   И   хозрасчетные   документы   нужны   не предприятию, а в большей мере — центру, «хозяину», другими словами. Но ведь «хозяин тот, кто работает», говорил  герой одной  из  пьес   Максима   Горького.

Пусть все предприятия получают самостоятельность, пусть самоокупаются и самофинансируются. Но ведь и реформой 1965 г. эти три «с» в той или иной мере тоже предусматривались. А в результате получилось, что чуть ли не сами предприятия от всего этого отказались, и по доброй воле! Следовательно, самостоятельность, самоокупаемость и самофинансирование, будучи просто провозглашенными и разрешенными, не приживутся. Требуется реализовать правило, которое, если перефразировать эпиграф к этому разделу книги, формулируется так: «Мы пе можем требовать от предприятий (объединений), чтобы они деградировали ради общества или чтобы общество деградировало ради отдельных предприятий (объединений)».

Иначе говоря, нужна система управления экономикой, которая смогла бы совместить общегосударственные цели с локальными целями самостоятельных хозяйственных единиц. Совместимость в данном случае означает снятие возможных экономических противоречий между группой этих целей, причем снятие не административное, а при помощи экономических рычагов — цен, налогов, кредита, стимулов и других. Но, чтобы рычаги действовали, нужны, как отмечалось, соответствующие условия.

Всякое управление, хотим мы того или нет,— это реализация некоторой мощи, в которой присутствует компонент насилия, во всяком случае в потенции. «Мощь,— писал Гегель,— становится насилием вследствие того, что она, будучи некоторой объективной всеобщностью, тождественна с природой объекта...» 20 Представляется, что экономические методы управления более действенны по сравнению с административными, поскольку более тождественны с природой объекта управления — экономики. Мы сознаем, что' содержание приведенной гегелевской мысли глубже нашего комментария. Тем не менее не объясняет ли она того реального обстоятельства, что на протяжении длительного времени директивная система управления не справилась с, казалось бы, элементарной для нес задачей — с ведомствами, буквально раздробившими общественный экономический интерес на

сотни министерских интересов? И может быть, все застойные беды наши в народном хозяйстве и есть некое следствие нетождественности мощи управленческого аппарата экономической природе объекта управления? Речь идет именно о нетождественности, а не о недостаточности мощи — наоборот, аппарат этот имел привилегии почти что вседозволенности! Может быть, именно для достижения требуемой тождественности и пытались уничтожить экономическую природу объекта управления, шли путем, приведшим в тупик?

Возникает задача создания системы управления, соответствующей предусмотренным перестройкой новым методам хозяйствования. Каковы рсновные составляющие этой системы?

Самостоятельность, самоокупаемость и самофинансирование предприятий (объединений) совершенно не означает упразднения планирования, причем именно централизованного. Меняются только сущность и методы воздействия центра на локальные объекты экономики. Народнохозяйственный план нацеливается на создание тех самых отовореппых выше условий, при которых предприятия и их трудовые коллективы, работая на себя, работали бы и на общество. Как показала практика, при помощи телефонных звонков и указующих писем такая гармония не создается. Поэтому планирующие хозяйство органы должны перейти на другие методы воздействия, введя систему плановых экономических нормативов. Кроме того, государство оставляет за собой право прямого регулирования цен на ряд ключевых для экономики продуктов и изделий. Здесь особенно важна одновременность составления плана, например контрольных цифр, и определения цен и нормативов. Иначе стоимостные рычаги могут сдвинуть товарное наполнение общественного продукта в нежелательном для страны направлении:

Трудно предположить, особенно на первых этапах перестройки, что пожелания самостоятельных предприятий в части ассортимента выпускаемой продукции совпадут с общественной потребностью по каждому пункту. В этом случае планирующий орган пускает в ход следующий опять-таки экономический инструмент воздействия на производителей — государственный заказ. По логике перестройки, государственный заказ должен принципиально отличаться от директивного размещения производства при прошлой системе управления. В новых услови-

ях речь может идти о равноправности договора между государством и предприятием с гарантиями н обязательствами договаривающихся сторон. При этом госзаказ должен отличаться повышенной выгодностью, ведь государство вступает здесь в конкурентные отношения с другими претендентами на производственные мощности конкретного завода, желающими разместить там собственные заказы. Государственный заказ — это синтез административных и экономических методов управления.

В результате самофинансирования часть средств остается на предприятиях, следовательно, казна для централизованных капиталовложений объективно скудеет. И это хорошо! Во-первых, у цептра нет средств для мелочной опеки предприятий. Во-вторых, в экономике действует универсальный закон: чем меньше денег, тем аккуратнее их тратят. Если бюджет ограничен, то центру придется выбирать действительно самые важные, самые эффективные, самые нужные объекты для централизованного финансирования. Наконец, исчезнут эти бесчисленные котлованы, не доведенные даже до нулевого цикла.

Более того, и на часть важных объектов бюджетных средств может не хватить. Как знать, не придется ли, например, качественные дороги или крупные электростанции возводить на акционерной основе, привлекая средства тех предприятий, может быть городов и сел, которые будут этими дорогами пользоваться и получать электроэнергию. Кроме того, в стесненных денежных обстоятельствах центр станет проводить придирчивые экспертизы проектов (в последнее время в этом деле либерализма  было гораздо  больше, чем  объективности).

Все, о чем мы здесь говорим, отражено в Законе о государственном предприятии (объединении). Но положения этого закона только начинают реализовываться на практике и во многом представляются задачами, которые еще надо решить. Например, в законе упомянуты контрольные цифры. Конечно же, их не следует принимать за суррогат привычных директивных показателей. Это — ориентиры общехозяйственного содержания, которые должны быть на предприятиях, самостоятельна составляющих свои планы. Без них сколько-нибудь жизнеспособный план, да еще с перспективой, думается, вообще сверстать нельзя. Ведь контрольные цифры вместе с системой плановых нормативов, цен, госзаказов только и позволят плановикам выйти за ворота предприятий, выяснить общественную потребность в планируемой к выпуску продукции.

Упомянули цены, и вот еще одна задача: ценообразование как условие перестройки. При полном хозрасчете, развитии товарно-денежных отношений, необходимости обеспечения платежеспособного спроса предприятий на средства производства, а населения — на предметы первой необходимости и длительного пользования цены должны согласовывать товарно-вещественные и финансовые потоки, В переводе со специального языка на обыденный это означает, что дефицитный товар, будь то станок или модные брюки, должен стоить дороже товара доступного. Этот овеянный веками механизм ценообразования в товарном хозяйстве под нажимом схоластического теоретизирования у нас был директивно отвергнут.

Цены, связанные со спросом и предложением, называют в литературе ценамн плановой сбалансированности. По сравнению с затратными учетными ценами они обладают замечательными свойствами. Дело в том, что с их помощью можно не только диагностировать состояние хозяйства, обнаруживать, так сказать, горячие точки, но управлять экономикой. Если товар дефицитен, например какой-то вид пластмасс, то цена на него должна быть столь высокой, чтобы он попал к потребителю, обеспечивающему при применении этого товара эффект. Такое ценностное регулирование поставит барьер расточительству ценного сырья, материалов, энергии, машин и механизмов. Производитель, получающий дополнительную прибыль от сбыта редкой продукции, в условиях самостоятельного ведения хозяйства будет стремиться наращивать производство. При этом начнутся одновременно два процесса: снижение издержек производства и рассасывание дефицита. И то и другое влечет за собой снижение цен. Подобный механизм действует даже еще более "четко на рынке товаров народного потребления, хотя здесь уровни цен учитывают еще и доходы населения.

Цены плановой сбалансированности, пожалуй, самое необходимое звено перестройки, способное предотвратить повторения финансовых неурядиц реформы 1065 г., когда предприятия, располагающие средствами фонда развития, ничего на эти деньги купить не могли. Договорные цены, которые допускались как временные в 70-х годах, по сути своей были близки к ценам плановой сбалансированности. Так что совмещение цен договорных н правильно построенных директивных  (на особо важные и дефицитные виды продукции) не вызывает каких-либо рыночных противоречий.

Затронув проблему цен, нельзя обойти кредитно-финансовую систему. Вообще в экономике все так тесно связано, что идеальное представление ее основ на бумаге попросту невозможно — пришлось бы писать одно предложение поверх другого (к сожалению, в жизни так часто и происходит — экономические акции необходимо проводить одновременно, а это по разным причинам удается не всегда). Мы чрезмерно усложним наше изложение, если по-настоящему глубоко окунемся в финансы. Коснемся только новшеств, требуемых перестройкой.

Речь идет о введении в финансовый механизм платежей за все виды ресурсов, используемых предприятиями в своей производственной деятельности. Эти платежи — за производственные фонды, трудовые и природные ресурсы — не покажутся странными при общенародной собственности на них. Нужно только, чтобы читатель вспомнил наши рассуждения об экономической ответственности, которые вели мы в связи с самостоятельностью предприятий и объединений. Если право собственности на производственные фонды и природные ресурсы полностью реализует центр, то никаких платежей за использование этих ресурсов предприятия вносить куда-либо не обязаны. Правовая логика не велит. Предприятиям эти ресурсы отпущены, под надзором центра коллективы с ними работают, но самостоятельно распорядиться не могут. А вот дарование самостоятельности меняет все в корне — экономическая ответственность общества и предприятий должна теперь делиться, может быть, и совсем неравномерно, но справедливо — с перевесом в сторону предприятий. Тогда действительная реализация общенародной собственности на фонды и природные ресурсы только и возможна при логичном вводе их платности. Попутный результат при этом — побуждение предприятий к экономному и эффективному использованию оплачиваемых ресурсов.

Каковы же планово-управленческие функции платежей за ресурсы? Во-первых, уровень платы за ресурс — это устанавливаемый обществом норматив: чем дефицитнее ресурс, тем может быть выше и плата за него. Этот норматив должен определять минимально приемлемый для общества размер эффекта от использования ресурса. Во-вторых, нормативы платы за ресурсы смогут в мягкой форме ввести отношения конкуренции между социадиетическими предприятиями — подбирая должным образом эти нормативы можно не допускать разорения отстающих предприятий, принимать экономические меры к подтягиванию их. Здесь требуется гибкая политика распределения результатов хозяйственной деятельности между предприятиями и обществом. Отсюда следует, в-третьих: плата за производственные фонды и природные ресурсы — надежный источник пополнения госбюджета.

Финансы связаны с кредитом. О кредите здесь мы скажем только, что в перестраиваемой экономике стоит задача создания хозрасчетного кредитования. Иначо говоря, постепенно на полный хозяйственный расчет должны быть переведены и банки. Они ссужают средства предприятиям под проценты и на эти проценты, но сути дела, существуют в том смысле, что в зависимости от их размеров выбирают объекты кредитования, регулируют и перераспределяют финансовые потоки и т. п.

Остановимся на вопросах оплаты труда и материального стимулирования. Задачи в этой области ясны, но вот решить их с учетом социальной справедливости непросто. Фундамент справедливого вознаграждения за труд — конечный результат, причем принцип ориентации на конечный результат должен быть сквозным — от трудовых коллективов до отдельных работников. Цены плановой сбалансированности, учитывающие общественную полезность выпускаемой продукции, обеспечат большую объективность оценки конечного результата. Кроме того, эти же цены существенно облегчат переход на так называемый нормативно-остаточный метод оплаты труда (после выплат по финансовым обязательствам, все что осталось—предприятию: чем лучше поработали, тем остаток больше, надо только его; справедливо распределить).

Мы описали в этом разделе самые насущные, требующие решения на начальных этапах перестройки задачи. Многие из них были поставлены еще в 1965 г., но так и остались нерешенными, поскольку предыдущие экономические реформы до конца довести не удалось. Описывая контуры перестройки, мы хотели показать, что внутренне непротиворечивой системе централистского управления экономикой 30-х годов можно противопоставить столь же непротиворечивую альтернативу, основанную на совершенно других принципах. Опыт нэпа, который мы кратко представили в начале  этой части,  показал возможность   реального   существования   и   жизненность   такой альтернативы.

У читателя может возникнуть мнение, что все задачи и содержание перестройки сформированы эмпирически, на основе проб и ошпбок и редких удач, случавшихся в нашем далеком и близком прошлом. Следующая часть книги, пам кажется, развеет это мнение, поскольку речь в ней пойдет о достаточно сложных проблемах собственно экономической науки, разрешение которых не только питает практику сегодняшних реформ, но п дает картину их   радикального будущего.

К перестройке, к ее необходимости привела практика. Во многом эта практика раскрылась своей негативной стороной. Но в ее активе и огромные свершения советского народа, который поднял страну до положения великой индустриальной державы, не только одержал победу в самой жестокой в истории Земли войне, но и освободил Европу от фашистского нашествия, первым проложил человечеству дорогу в социалистическое будущее.

Впереди этой практики все время шла теория. Сначала — теория К. Маркса и Ф. Энгельса, потом гениальные теоретические обобщения В. И. Ленина, которые он воплотил в создание партии пового типа, в противостояние империалистической войне, в перерастание буржуазной революции в социалистическую. Организация структуры военного коммунизма, государства трудящихся и новая экономическая политика — вехи теоретического подвига В. И. Ленина и в политэкономии, и в экономике пового общественного строя. Сейчас из долговременного небытия всплывают имена тех, кто в 20-х и 30-х годах развивал и политическую экономию социализма, и теоретические основы экономики. Вопреки последующей путанице с развитым и реальным социализмом анализ действительного состояния экономики позволил подвести экономическую науку к обобщению и формулированию тех основных выводов п новых направлений, которые сложились во взбудоражившее весь просвещенный мпр понятие: «Перестройка». Сначала была мысль, потом пришло слово! То, что сегодня делается, было поначалу теорией, то, что предстоит сделать завтра, готовит сегодняшнее развитие теории.

Обратимся к теории и мы.