Беседы об экономике

Затраты и результаты

Раздел: Бизнес, финансы

Эффективность

В современной экономической литературе термин «эффек-тивность» употребляется столь же часто, как и словосо-четание «планирование от достигнутого». При этом нас призывают повысить эффективность, а справедливо раскритикованное планирование от достигнутого прекратить. Кто против такой постановки вопроса? Хочется верить, что «против» — нет. А воздержавшиеся? Думается, все еще есть, особенно когда речь идет об отказе от привыч-ных подходов к планированию. Дело, однако, в том, что в числе сторонников планирования от достигнутого неожиданно могут оказаться и те, кто решительно голосует и за повышение эффективности, и за новые, в духе перестройки, методы составления планов. Это объяснимо — способ расчета эффективности и принципы планирования тесно связаны между собой. Чтобы эту связь уловить и оградить перестраивающихся от невольных ошибок, полезно разобраться в самом понятии эффективности.

От того, какой смысл вложить в это понятие, зависит метод определения эффективности, а содержание и направленность призыва к повышению эффективности могут парадоксально измениться. Предположим, что при оценке последствий экономических действий уже «достигнутое» как точка отсчета не используется. Тогда получается вот что: эффективность того или иного мероприятия окажется тем выше, чем... величина ее будет ниже. Попытаемся показать, что такой пассаж только на первый взгляд противоречит здравому смыслу.

Читатель, должно быть, знает, что эффективными называют действия, которые ведут к некоему результату, признаваемому в предлагаемых обстоятельствах как цель или эффект. Следовательно, действие эффективно, если позволяет приблизиться к цели вполне или, по крайней мере, частично. Если же никакого приближения нет, то действие, по-видимому, к числу эффективных не относится. Пусть мы сравниваем между собой эффективность двух каких-то действий. Легко догадаться, что более эффективным следует считать то из них, которое приближает в большей степени к цели. С этим вроде бы все ясно. Но возникает вопрос, что признавать эффектом или целью, во имя достижения которых разгораются экономические действия?

Говорят, будто естественные науки сближаются сегодня с науками общественными и гуманитарными. Выяснение всех точек такого сближения оставим науковедам. А самостоятельно попробуем заняться локальным «наведением мостов», скажем, между процессами экономическими и химическими.

Целевая установка создателей промышленных химических процессов — достигнуть наивысшего из сырья выхода того продукта, во имя получения которого данная технология разрабатывается. Химики-технологи используют естественнонаучные, так называемые кинетические и термодинамические закономерности, раскрывающие теоретический потенциал процесса с позиций названной цели. Например, термодинамика разрешает из 1 т сырья получить целевого продукта ровно 1 т. Но всякий химик знает, что на практике этот потенциал не осуществится. Случаются потери и сырья, и продукта, стоит лишь от расчетов и колб перейти к производственной реализации процесса. В то же время известно, чем искуснее удастся создать технологию, организовать ее химически, физически, производственно, тем потери эти будут меньше. И химик-технолог оценивает качество реального процесса по разнице теоретически достижимого выхода целевого продукта и реально достигнутого. Легко видеть, что при такой оценке эффективность технологии тем выше, чем разница эта меньше, потому что близость реального выхода продукта к теоретическому характеризует ту степень, с которой химику-технологу и эксплуатационникам удалось мобилизовать именно потенциал процесса.

Перебросим от этих рассуждений мостик в экономику. В основной части раздела мы говорили о принципе оптимальности. Утверждали там же, что оптимальное планирование позволяет наилучшим образом использовать экономический потенциал Есех наличных ресурсов, включая организационные факторы. С математической точки зрения оптимальный план представляет своего рода «термодинамический предел» экономического процесса. Подражая химику-технологу, экономист должеп сопоставить с этим идеально достижимым результатом то, что достигнуто реально. Разница покажет все последствия так называемого дефицита эффективности. В общем случае выделяют две причины такого дефицита: либо цель не соответствует действительной, нужной, либо средства достижения не отвечают верно поставленной цели. Наполнение «дефицита эффективности!) разнообразно: плохая организация производства, неумелое распределение ресурсов во времени и пространстве, сбои в материально-техническом снабжении, пороки хозяйственного механизма. Если перечисленные тормоза в мобилизации потенциала убрать, то разница между результатами, идеально достижимым и реально достигнутым, станет близка к пулю. Следовательно, и максимальная эффективность при такой, верной, на наш взгляд, процедуре ее определения должна быть также равна нулю, так что ничего странпого в предваряющих наши рассуждениях нет.

Но что же мы выигрываем от такого подхода? А вот что: мы незаметно отходим от принципа планирования от достигнутого. Судите сами, если результат оценивается «расстоянием» от потенциала, то и планировать придется с прицелом на потенциал, а не на превышение достигнутого, скажем, в прошлом году. Такой сдвиг в плановых ориентирах может, впрочем, тогда лишь стать реалистичным, когда весь комплекс поощрений, достающийся трудовым коллективам, будет прямо зависеть от результата.

Пример. Одно предприятие при прошлогоднем выпуске   100  единиц продукции  в  отчетном:   году   произвело 120 единиц, а у второго предприятия аналогичные показатели составили 100 и 110 единиц. Спрашивается, кого нужно считать в этой ситуации преуспевшим? Если «мыслить от достигнутого», ответ абсолютно ясен — первое предприятие. Если разбирз?бгя по делу, ответ абсолютно не ясен, во всяком случае до тех пор, пока не станут известны потенциалы сравниваемых предприятий.

Пусть у первого предприятия потенциал 180 единиц, у второго — 112 единиц продукции. Тогда рассчитанные по описанной методике эффективности у предприятий составят соответственно: у первого 120 : 180=0,67 и у зто-рого 110:112=0,98. В этом случае преуспевшим будет второе предприятие, чьи реальные достижения ближе к потенциалу. На первом же — значителен дефицит эффективности, там, как мы теперь знаем, либо выбранные средства не отвечали цели, либо цели были далеки от действительных. Надо, однако, помнить, что под потенциалом в общем случае следует понимать результат оптимальный, такой, который определяется наилучшим из возможных способов организации ресурсов.

Вернемся к нашему примеру. Наша экономика надежно прикрыта пеленой средних цифр. Это ведь тоже естественный выход из мышления от достигнутого. Итак, в отчетном году прирост продукции по двум предприятиям суммарно составил 30 единиц (20 — на первом, 10 — на втором). Раньше взяли бы и усреднили это достижение, вывели бы на плановый год процент прироста выпуска, равный 15%. И что же? Для первого предприятия этот кабинетный процент попросту занижен, а для второго — попросту невыполним. Кто виноват? Второе предприятие или чиновник, составляющий план? Под знаменем планирования от достигнутого в «плохих» будет числиться коллектив второго предприятия, а по сути дела, предприятие здесь совсем не причем — это продукт системы — чиновник не умеет планировать.

Если заданы ограничения на физические объемы всех входов и цены (веса) на входы и выходы «закреплены», то от того, как будет «организован» знаменатель, какие способы использованы для превращения его в числитель, зависит и величина эффективности. Если ресурсы и способы или интенсивности их использования организованы оптимально, то мы сможем получить именно потенциальное значение числителя, т. е. выходов или результата. В случае, когда те же самые входы использованы не оптимально, результаты окажутся меньше потенциальных. Разница — все тот же дефицит эффективности.

Заметим, что потенциал или оптимум достигается при условии, когда любая манипуляция ограниченными ресурсами результат не улучшает.

Интеграл?

Сегодня большинство экономистов разделяют технико-экономическую и социально-экономическую эффективность. Здесь, как, впрочем, и всюду, важна культура и точность в употреблении терминов. Термин «разделять», по-видимому, допустим не только в исследовательских целях, но и при взаимоувязке технико-экономической эффективности с производительными силами, а социально-экономической — с      производственными      отношениями.

А вот «различать» два вида эффективности, тем более противопоставлять нельзя, потому как при этом социальное выводится за пределы экономики. В самом деле, тех-нико-окономпчсская эффективность впитывает в себя социально-экономическую, и паоборот. Стоит лишь порассуждать о последствиях (результатах) любых мероприятий, условно оцениваемых только социально-экономически или только техннко-экономическн. Мы употребили слово «впитывает», желая подчеркнуть, что социально-экономическая и технико-экономическая эффективность не суммируются. Они, как говорят математики, не аддитивны.

Социально-экономическую эффективность можно, как это сделано выше с эффективностью технико-экономической, обсуждать с позиций потенциала. Социально-экономический потенциал — ото совокупность социально-экономических отношений некоторого типа. В рамках определенного строя этот потенциал реализуется для упрочения именно этого строя, подразумевает эволюцию производственных отношений. Но социально-экономический потенциал с более глубокой точки зрения можно рассматривать как наивысший осуществимый уровень активности каждого члена общества. В этом случае речь может идти пе об эволюции, .а о революции, т. е. о замене обветшалого с позиций потенциала строя новым, более высоким. Здесь цели берутся по высшему счету, скажем, в нашем обществе это гуманистическая направленность его развития.

В первом случае социально-экономическая эффективность определяется мерой расхождения между сложившимися (достигнутыми!) отношениями и их совокупностью, которая могла бы быть реально достигнута в рамках данного строя, па его базе, способствуя вящему укреплению этого строя, во втором случае — сопоставлением достигнутого с возможным по отношению к высшей степени развития активности каждого члена общества.

Согласитесь, определяемая таким образом социально-экономическая эффективность даже совсем не поддается прямым количественным выражениям. Но как-то считать надо! Ведь и сравнительную «продуктивную» или технико-экономическую эффективность для каких-либо двух объектов определять нельзя, если объекты эти по социальным условиям несопоставимы. Действительно, в любой, методике расчета социально-экономической эффективности присутствует, конечно, компонента условности. Но так уж нужно это обстоятельство выпячивать? И все ли подходы, методики, модели, используемые экономической наукой, действительно лишены всякого рода допущений и условностей?

Фундаментальное разделение двух видов эффективности в том, что технико-экономическая ищется, а социально-экономическая задается. Причем, будучи заданной, она затем входит в число важнейших ограничений, учитываемых при поиске технико-экономической эффективности. Что ни на есть диалектично: и разделены, и не существуют друг без друга! Так вот, для проведения конкретных экономических исследований требуется система показателей, через которые социальпо-экономиче-ская эффективность оказывается заданной. В противном случае с ней нельзя работать. И если от любых попыток количественного выражения вовсе отказаться, где гарантия, что остаточный принцип финансирования социальной сферы вновь не возродится?

Сознаем, что срежем по живому», отрывая во имя количественных представлений технико-экономическое от социального, что принижаем и заземляем проблему, но -другого пути не знаем. Не знаем, как определить, например, характер той противоречивой совокупности последствий, которая возникает при вторжении индустрии в новый неосвоенный регион? Да, социальная эффективность задается, но в чем, как? В количестве бараков или комфортабельных домов? В объявлении свободной продажи мяса или в отпуске бутербродного масла по талонам?'В строительстве детских учреждений или в отсутствии оного? В прокладке дорог или сохранении библейской грязи на подступах к красавцу-заводу? И вкрадывается сомнение: не высоки ли теоретические рассуждения, нами приведенные, не проще ли они на самом деле, несводимы ли для нормального человека к, увы, существенным у нас проблемам: что он будет есть, где он будет жить, во что будет одет...

Пример. Будущее отечественной энергетики в обозримой перспективе во многом связано с проблемами освоения новых регионов. Специалисты-энергетики выявили ряд особенностей энергетики, которые проявляются в ее революционном воздействии на общественное развитие. Так,   каждый  новый  вид  энергии  приобретает  свойства

Новой производительной силы, позитивно влияет па рост производительности труда, вовлекает в хозяйственный оборот высококачественные материалы п другие эффективные средства производства. Энергетика стимулирует развитие совершенной техники и технологии и в смежных, и «отдаленных» сферах материального производства, повышает квалификацию и уровень знаний трудящихся, порождает «цепные реакции» в научной деятельности. Одновременно энергетика воздействует на повышение качества жизни населения: влияет на обеспечение фундаментальных потребностей человека в пище, одежде, жилище, способствует улучшению баланса свободного времени трудящихся.

Есть ли какая-то связь между технико-экономическими и социально-экономическими воздействиями энергетики на общество? Думается, такая связь есть, если иметь в виду человека — производителя материальных и духовных благ. Прямого отражения производственных отношений здесь непосредственно не видно. Ну, а если мы при освоении новых топливно-энергетических комплексов зададим социально-экономический эффект? Само это задание, разве опо не продукт определенных производственных отношений? Например, при организации топливно-энергетических комплексов мы хотим в полном соответствии с духом перестройки соблюсти в новых неблагоприятных по климатическим условиям регионах принцип социалистической социальной справедливости.

Рассматривая проблему социальной эффективности в региональном аспекте, тотчас сталкиваешься с так называемой «полюсной» ролью энергетики. Кстати, эта роль предписывалась энергетике еще создателями плана ГОЭЛРО, которые сформулировали две замечательные идеи: «1) пронизывающая все народнохозяйственные процессы энергетики и 2) экономическое районирование как метод организации хозяйства и его рационального руководства».

Социально-экономическая функция энергетики, развиваемой в новом районе, состоит во всемерном энергонасыщении быта и непроизводственной сферы, что будет способствовать увеличению свободного времени населения и повышению качества жизни в регионе. Кроме того, энергетический комплекс должен проявить свои «полюсные» свойства: развить агломерацию производств, обеспечивающих комплексное использование региональных сырьевых   ресурсов   с обязательным выпуском товарной

продукции. Но состав агломерации, помимо естественно-природных условий, формируется под заданную социальную установку. Эта установка состоит в том, будет ли новый регион сырьевым придатком, из которого первичные ресурсы предполагается только вывозить для нужд уже обжитых и освоенных территорий, или этот район планируется развивать как место постоянного обитания живущих и работающих там людей?

Решение    этого    вопроса,   помимо   прочего,   зависит, в свою очередь, от того, в какой мере сохранен до сего дня давно  провозглашенный принцип  социалистического размещения   производительных   сил,   и   именно   в   части, касающейся регионального выравнивания   уровня   социального   и   экономического   развития.   Думается,   чем   в большей  мере   принцип   этот   будет   соблюдаться,   тем   у нас будет «больше социализма». Согласитесь, что трудно понять,   почему  прекрасно  работающие  шахтеры  Печорского угольного бассейна социально-экономически ущемлены   по сравнению со станочниками Московского автозавода имени Лихачева. Дело в нарушении принципов социальной социалистической справедливости, в  возникновении некоей ренты по месту жительства, в подрыве закона распределения по труду. Наверное, в обществе, так много взявшем на себя, решающим все и вся в центре, распределение по труду не сводится только к установлению тарифных ставок зарплаты. По труду должны распределяться   и   социальные   блага.   Почему   в   недавнем прошлом секретарь обкома, радеющий за качество жизни населения в сноей области, мог быть обвинен в «местничестве»?   И   вообще,  что это за таинственный иадрегио-иальный народнохозяйственный эффект, как бы повисающий между землей и небом, коль скоро ни одна область его в глаза не видела?

Если мы хотим «больше социализма», то социальный аспект должен выступать как конечная цель и как управляющий параметр регионального развития. Это требует составления своего рода «социального кадастра» областей, районов, республик. Одним из методов составления такого «кадастра» может служить расчет системы индексов, включающих как инвариантные, так и чисто региональные характеристики социального профиля района.

В зарубежной практике исчисляют так называемые индексы бедности в региональном разрезе, выделяя при этом не только зоны бедности, но и зоны бедствия. Мы

можем определять не индексы бедности, а индексы богатства. Безразлично, как мы назовем такие индексы, важно их определить. Сначала строится система частичных индексов, которые должны отражать основные социально-экономические характеристики, отнесенные на душу населения района (например, душевые показатели оставляемой в районе части произведенного национального дохода, суммы прочих взносов в районный бюджет, обеспеченность жилплощадью, энергооснащенность быта, уровень развития здравоохранения, обеспеченность предметами длительного пользования, уровень образования, протяженность дорог, товарооборот, потребление продуктов питания, уровень загрязненности воздушного и водного бассейнов, обеспеченность дошкольными детскими учреждениями, прирост населения, в том числе занятого в материальном производстве и непроизводственной сфере, и т. п.). Эти индексы можно найти для страны в целом, для союзных республик, краев, областей, промышленных узлов и т. п.

Индексы подвергаются предварительной статистической обработке, в частности устанавливаются и отбираются статистически независимые, чтобы не загромождать расчеты. Мы опустим здесь все УТИ подробности. Добавим только, что вычисляются средние значения индексов по районам, дисперсии, затем рассчитывают так называемые относительные индексы, последовательность которых характеризует относительный социальный профиль района. Но районов много, и эти относительные профили требуется между собой сравнить. Математики рекомендуют в таких случаях ввести метрику, веса относительных индексов.

Сумма этих весов должна быть равна 1. Очевидно, что в разных районах веса при индексах окажутся, скорее всего, различными, отражающими региональную специфику, попросту — нужды региона. Перед индексами, которые с региональной точки зрения улучшают социально-экономические условия, веса, наверное, будут относительно большими и положительными. Наоборот, перед «плохими») индексами следует ожидать отрицательных весов. Иначе говоря, эти веса покажут собственные представления каждого региона о богатстве и бедности. Кроме того, мы располагаем каким-то средним по стране индексом, а также наиболее высоким и наиболее низким. Следовательно, есть информация о неравномерности регионов по уровню благосостояния.

Теперь, пожалуй, самый важный вопрос: кто определяет   веса?   Думается,   региональные   выборные   органы.

В условиях демократизации нашей жизни, включая и процедуру выборов, ответственные за регион лица должны в принципе быть в курсе всех нужд и бед этого региона. В противном случае таких ответственных лиц следует переизбрать.

Проблема формирования «социальных, кадастров?) регионов имеет выраженный управленческий аспект. Например, противоречия между региональными и ведомственными интересами могут быть разрешены, в том числе проведением соответствующей налоговой политики, которая стимулировала бы ведомства размещать производства в относительно бедных регионах, причем производства, оказывающие позитивное воздействие на социальный индекс. Анализ региональных и демократично установленных весов дает цепную информацию в виде системы региональных предпочтений производственного и социального развития по территории страны. Подобная информация, по-видимому, может несколько облегчить многотрудную увязку глобальных и локальных интересов.

Вернемся к топливно-энергетическим комплексам. Вывоз сырья из региона всегда дает меньший доход но сравнению с вывозом продукции средней, тем более высокой степени обработки. И чем прибыльнее будет реализовы1 ваться производимая па базе местных энергетических и сырьевых ресурсов продукция, тем больше в принципе отчислепия от прибылен получит регион для социального развития. Через такой механизм можпо связать создание промышленных агломерации с выводом региона на средний, а еще лучше — на научпо обоснованный уровень социально-экономического развития. Этот механизм предусмотрен решениями июньского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС. Речь идет о переходе к формированию республиканских   и   местных   бюджетов   па   нормативной   основе.

Совершенно очевидно, что народное хозяйство вне регионов вообще не существует. Следовательно, народнохозяйственная эффективность региона должна в равной мере отражать и производственно-технологическую, и социально-экономическую составляющие. Составляющие эти не суммируются, а объединяются переходом к управлению интересами и через интересы. Так, социальная роль энергетики, ее «полюсный эффект» в регионе оценивается: направлением, в котором она влияет на социальный индекс региона непосредственно и через агломерацию регионалышх производств с энергетическим ядром; масштабами измепения социального индекса.

Если вырисозывается производственная структура с таким объемом отчислений от прибыли, которых не хватит для «вытягивания» качества жизни региона до заданного социального норматива, придется либо пересмотреть эту структуру, либо ставить вопрос о дотациях. Форма дотаций различная. Например, весь налог на прибыль предприятий, размещенных в регионе, можно направлять только на местные социальные нужды, т. е. отменить хотя бы временно выплаты в общесоюзный бюджет. Можно подтягивать социальный индекс региона и окольно — через средства госбюджета.

В заключепии факультатива напомним, что мы были заняты рассмотрением примера, и не более того. Надеемся, на этом примере ограничивающая роль социального фактора при решении проблем производственно-технического характера как-то прояснилась. И одновременно усложнилась. Увязка технико-экономического с социально-экономическим — твердый орешек. Во всяком случае, известные до сих пор подходы от решения этой ключевой для общества проблемы далеки... И наш пример подтверждает это.