Беседы об экономике

Затраты и результаты

Раздел: Бизнес, финансы

 «А математику уж затем учить следует, что она ум в порядок приводит».

М. Ломоносов

Жизненная практика подтверждает, что все созданное, построенное сначала возникает в воображении, «рисуется» в нем. Преимущество человека перед пчелой или муравьем на этом этапе созидания заключается в возможности выбора. Аккуратные, точно повторяющиеся соты, постоянная «поэтажная;) планировка муравейника накрепко записаны в наследственной памяти этих насекомых и, как принято теперь говорить, «директивно» (хотя и без вмешательства бюрократов от администрации) добровольно воплощаются в реальные сооружения.

У человека, конечно, тоже многое закреплено в памяти по наследству от предков. Но принципиальное его преимущество в том, что у пего играет воображение. И уют пещеры в скалах Черноморского побережья не становится   пределом  его  мечты.   Даже  три  славных  поросенка, едва им удалось начать рассуждать «по-человечеекп», оказались перед выбором, из чего строить — из соломы, из досок или из кирпича?

Сознание и воображение постоянно заставляют людей,

что бы они ни делали, выбирать: лучшую дорогу к заду

манному адресату, потратить на что-то имеющиеся день

ги или припрятать их до лучших времен, как удобнее

разложить белье в комоде, строить плотины ГЭС либо

тепловые и атомные электростанции, чем вооружать го

сударство или добиваться согласованного разоружения.

Словом, голова постоянно «пухнет» от воображаемых

возможностей.

Измерение

А как сравнивать? Ограничиться понятиями: «плохо», «хорошо» — можно, когда оцепиваешь только две возможности. Тогда плохое отметается и слышится вздох облегчения. Остается только хорошее, и выбор окончен.

А когда возможностей, т. е. вариантов, больше? Тогда нужно находить какой-то всеобщий способ соизмерения, выразить объекты в показателях абсолютных, как метры, тонны, штуки, или условных, как рубли, часы работы, характеризующих что-то общее, присущее каждому из них, и принять единый масштаб для измерения этих характеристик. Если больше полученных тонн полезных продуктов — это обычно хорошо или лучше, а если больше потраченных тонн (сырья, например), то чаще всего это хуже. То же и с рублями: чем их больше выдают в день зарплаты — лучше, чем их больше нужно отдать за приглянувшуюся  вещь — тем  труднее  с  ними  расставаться.

Учебники политэкономии социализма настаивают на том, что всеобщим измерителем служит полезный труд, отражаемый затраченным рабочим временем. Но в условиях социалистического способа производства и распределения осталось пока что неясным, как свести сложный (квалифицированный) труд к простому, тяжелые н вредные условия труда к нормальным, нужны ли и какие переводные коэффициенты от пирожника к сапожнику, и обратно.

Наша реальность оставила пока что только один успешный способ соизмерения всех материальных благ — стоимостной. Более того, мы упорно стремимся н блага духовные тоже оценить. Конечпо, это не распространяется на чувства благородные: любовь, дружбу, интеллигентность и тому подобное, Но вот когда дело доходит до потерь отдельного человека и общества, то возникает желание подсчитать, что же действительно потеряно. И пусть неполно, частично, но многому мы уже научились в этом не самом приятном подсчете. Болезнь людей вызывает затраты на пх лечение, оплату больничных листов, сокращение количества изготовленной продукции, даже временную или длительную, частичную или полную потерю трудоспособности. Аварийный выброс токсичных промышленных отходов губит рыбу в реках и озерах, заставляет доставлять чистую воду издалека, а то и прибегать к артезианскому водоснабжению.

Такие ц подобные им уроки научились оценивать в рублях, исходя из установленных на прежнем горьком опыте (т. е. статистически) средних вероятных величии. Подобный расчет не может быть абсолютно точным для каждого отдельного случая, но по закону больших чисел суммарные результаты достаточно быстро и достаточно близко приближаются к фактическим.

Правда,   в   последние   годы   участились   выступления «любителей  науки»  и некоторых дипломированных ученых,  отрицающих  саму возможность достаточно точного измерения   в   материальном   мире,   а  уж  в   экономике   и тем более.  Стоит,  наверное, отметить  здесь две   «оригинальные»  позиции.  Исходя из первой утверждается, что точный расчет плана работ, хозяйственной деятельности, расписания поездов невозможен, поскольку «человеческий фактор» непредсказуем. Дескать, неизвестно, в каком состоянии и настроении придут на работу инженер и слесарь, коммерческий директор и рядовой снабженец, водитель электровоза и стрелочник и как они станут выполнять   свои    обязанности.    Поэтому,    мол,    вся    точность математически   формализованных   расчетов   очень   мало стоит и ее запросто может нарушить любой исполнитель, если  у   него   испорчено   настроение.   К   тому   же   любая строго регламентированная работа может быть расстроена   нерадивыми  смежниками.   Они нарушат свои  обязательства1, и все исходные показатели, на основе которых строился план, будут ниспровергнуты, а значит, и сами плановые  расчеты  станут беспочвенными,  нереальными. Этот любительский подход к экономике постоянно опровергается  там,  где учитывается вероятность  нарушений (в  том  числе  и  от  маловероятного  поведения людей и коллективов), создаются резервы и заделы, которые, оказывается, не так уж сложно рассчитать.

Другой случай более сложный, ибо под него подводится математическая база. Справедливо утверждается, что любое измерение (даже в мире твердых тел, а в экономике тем более) можно выполнить только с определенной степенью точности, а значит, с большей или меньшей ошибкой. Мы привыкли к тому, что, во-первых, эти ошибки взаимно уравновешиваются и общий результат оказывается достаточно близким к истине, к тому же, во-вторых, зная об этих неточностях, в расчетах заведомо принимают достаточные коэффициенты запаса. Завышен этот запас — будет перерасход материалов, средств, или рабочей силы. Занижен — продукция может не оправдать возложенных на нее надежд по качестну, прочности, долговечности, эффективности. Но теория расчетов и анализ их практического использования неуклонно приближают величину запаса к оптимальной, т. е, к минимальному избытку или к малоощутимому недостатку.

Пессимисты от науки утверждают, что ошибки (неточности) будут не перекрывать друг друга, а обязательно складываться и даже умножаться. Интересно, что физики-теоретики давно преодолели этот психологический барьер. Имея дело в микромире с частицами—волнами, которые в принципе не могут быть измерены напрямую, они тем не менее строят изящные, а поначалу просто дикие теории, которые потом блестяще подтверждают экспериментаторы. Не приходится сомневаться в том, что математические абстракции вполне применимы и к общественным процессам. И современная экономическая наука их успешно осваивает, хотя и уступает в деле расщепления труда и товара тем, кто давно уже расщепляет атом и достаточно уверенно говорит, какого «цвета» получатся кварки при дальнейшем расщепленпп материи.

Показатели

Для выбора лучшего решения из нескольких возможных моншо воспользоваться методом «наложения». Стоит вспомнить, как таким способом в средней школе доказывается равенство треугольников. Сначала совмещают одну сторону, потом сравнивают прилежащий к ней угол, вторую сторону и т. д. Но то, что хорошо для равных между собой, оказывается недостаточным для неравных. Скажем, с одной стороны сравнпваемая фигура меньше, зато в другом направлении она выступает за заданные контуры.  Чтобы решить   «кто больше», приходится вводить дополнительные характеристики. Для треугольников — их площади, для тел — объемы, для товаров — их цены и меру удовлетворения требований потребителя.

Хорошо, когда удается подобрать (или заново сконструировать) единственный (!) показатель, обобщающий все требования. В экономике удачным примером служит величина приведенных затрат (С + ЕК). Ведь чтобы снизить себестоимость (С), обычно приходится приобретать дополнительное оборудование для механизации, сокращения потерь, т. е. увеличивать единовременные затраты (К). Вот и ломай голову, сколько рублей потратить на покупку механизмов, чтобы па 10 руб. удешевить J т выпускаемого материала. И то и другое измеряется в рублях и рублями же оплачивается, но вот просто сложить их пли вычесть одно из другого, оказывается, нельзя. Ответ получится неразумный. Ведь, грубо говоря, «сегодняшний» рубль всегда дороже «завтрашнего», и чем дальше до дня расплаты, тем эта расплата представляется более приемлемой. Как быть?

Экономисты нашли диалектический выход: чтобы преодолеть возникшую трудность, пошли па еще большее усложнение — ввели еще одну разновидность рубля — рубль приведенных затрат. Приведенный рубль в определенном смысле фикция, абстрактное понятие. Нет таких денежных знаков. Есть только условная производная величина, которая зато снимает противоречие между текущими и единовременными затратами, позволяет два противоречивых явления (рост одних затрат и уменьшение других) подменить одним, а значит, и решать проблему выгоды однозначно.

II пусть нас не пугает внешняя эфемерность приведенных рублей. Если копнуть глубже, то и с обычными депьгамп, вручаемыми нам в день получки и потраченными до нового нашего прихода к окошечку кассы, дело обстоит не лучше. Из денежных знаком тоже ведь ничего полезного соорудить нельзя. В бумажные деньги можно завернуть какую-то мелочь, вроде предохранителей для радиоприемника, или по-купечески раскурить сигару, а из медно-никелеиой мелочи можно еше выковать опять-таки мелочи для домашнего обихода. Так что и настоящие рубли немногим лучше «приведенных», они тоже условно выражают и общественно необходимые предшествующие затраты, и полезность созданной продукции, и конкурентные взаимоотношения между заменяющими друг друга товарами, и кое-что другое.

Поэтому не нужно видеть крамолу в действиях экономистов, изыскивающих новые способы оценки результатов полезной общественной деятельности. Они просто изобретают и оспаивают — даже не «внедряют», а осваивают — усовершенствованные инструменты, механизмы, помогающие правильнее и быстрее решать хозяйственные задачи.

Опасность здесь грозит совсем с другой стороны. При поверхностном подходе к экономической пауке может возникнуть неоправданная вера в могущество экономического показателя. Так, затянувшаяся уже на десятилетия борьба с показателем «вала» как бы воскрешает исторический эпизод борьбы Дон Кихота с ветряными мельницами. Так и слышится его клич; «Смотри, Саичо, вот эти злые великаны!». Бедняга, но прекрасный и чистый душой рыцарь искрение верит в свое видение, но не может различить его материальной причины. Наши «антивало-вики» тоже, видимо, искренне считают валовой счет причиной сбоев экономики. Чем только его не подменяли: и товарной, и реализуемой, чистой и нормативно-чистой продукцией. Не помогает! Некоторые дошли до отрицания всякого стоимостного учета, предлагают все считать только в натуральном выражении. По отношению к экономике это равносильно тому, чтобы лишить коня того, что, собственно, и делает его конем....

Рыцарство как душевный порыв прекрасно, но для жизпепной практики, как показал великий Серваптес, не только бесплодно, но н разрушительно. Ведь любые экономические, технико-экономические показатели (впрочем, как и физические) служат только для отражения движущейся материи в природе и в обществе. Они — следствие, а не причина. Вал прекраспо отражает существо бюрократического, повелительно регулируемого хозяйствования. И пока нынешняя перестройка не изменила принципов хозяйствования, не развязала товарных отношений, не изменила отношений собственности, эта «валовая» мельница будет оставаться злым великаном, и удары копий прекраснодушных рыцарей не заставят ее уступить место нормальным (с точки зрения хозрасчета и с позиций возможностей рыночного регулирования) показателям.

Показатель это совсем не то, что «приказатель». Его скорее следует отнести к «отражателям», поскольку его прямое назначение выдать по возможности объективную и   адекватную   характеристику   описываемому   явлению, а не управлять состоянием или процессом изменения объекта, который наблюдается, исследуется. Чтобы спять возможные возражения апологетов (превозноснтелей) «показателя'), признаем сразу, что наряду с прямой связью (рассказать возможно' больше об объекте) ему всегда присуща и обратная связь. Плохой показатель несет мало информации или искажает ее. Это мешает исследованию, верному представлению и в результате задерживает познание окружающей среды, может искажать истину, обманывать.

Хорош тот показатель, который несет объективно правильные, насыщенные, предельно полные сведения, поэтому его обратное воздействие способствует более глубрко-му пониманию изучаемого явления. Больше того, правильное представление и глубокое понимание сущности явления позволяют открыть его новые стороны, наталкивают на дополнительные, ранее остававшиеся скрытыми средства познания, т. е. становятся активным действующим началом для следующего этапа узнавания. Рыцарь Печального Образа воспринимал сведения об окружающем мире искаженными и поэтому принимал решения, противоречившие реальной обстановке. В его воображении нормальные «показатели» подменялись теми, которые были угодны его разгоряченному уму. Для его здоровья и благополучия было бы лучше пользоваться хорошими показателями, а не испорченными.

Так что во всех случаях нужно стремиться к поиску наилучшего показателя, но только обязательно помнить, что не показатели правят миром, а объективные законы развития материи и общества. Правда, к этому добавляется и не всегда компетентное вмешательство людей, принимающих решения без учета и даже попреки этим законам.

Для хозрасчетной экономики с условиями социалистического рыночного товарообмена, конечно, нужны не те показатели, которые годились при административном сверхцентрализованном руководстве. Но, чтобы изменить хозяйственный механизм, только «обратного» воздействия показателей никогда не будет достаточно.

Столько внимания приходится уделять качеству информации и возможностям правильного достоверного счета потому, что они служат основной пищей, перевариваемой в сознании и в моделях, перед тем, как принимается окончательное решение: делать — не делать; строить — не строить; выбирать лучшее.

Модели

Понятие «модель» остается довольно широким. Чаще всего его представляют себе как любую копию того, что собираются соорудить, изготовить или переделать. Тогда в таком широком понимании модель может быть вещественной, повторять (но из наиболее доступных материалов) в уменьшенном виде с сохранением пропорций задуманное крупное сооружение (здание, мост, башню, целый микрорайон города). То, что принято называть макетом. Макет может в увеличенной копни изобразить что-то микроскопическое, недоступное обычному зрению, например строение простой молекулы алмаза ИЛИ огромной органической цепочки наследственного вещества — ДНК. Но у человека и общества есть потребность моделировать не только застывшие структуры, но и процессы, присущие материи, экономике, политике. Неподвижный макет не отражает самого существенного в них — взаимодействия частей, элементов, а создать подвижные макеты, передающие живую жизнь,— слишком сложно. Поэтому на помощь приходит короткая, емкая математическая запись. Возникает математическая модель.

Математическая модель должна быть не хуже любого макета по точности изображения. Кроме того, ее следует сделать «живой», отзывающейся на все внешние изменения, и способной воспринимать 'перемены, появляющиеся во внутренне присущих изучаемому явлению или объекту (системе) условиях. Первое требование — точность—должно обеспечиваться правильным и полным (адекватным) пониманием сущности изучаемой системы и столь же адекватной информацией.

Для моделей, используемых в экономике, т. е. экономико-математических, нужно знание объективных закономерностей и правильное отражение их действия в конкретных рамках поставленной задачи. Например, общеизвестно, что концентрация производства, позволяющая увеличивать выпуск продукции, способствует уменьшению затрат на каждую единицу этой продукции.

Эта зависимость объясняется наличием во всяком производстве условно-постоянных затрат. Всякая старая фабрика п нашем представлении обычно ассоциируется с большой дымовой трубой потому, что единых энергетических сетей еще не было и любому заводу и заводику приходилось иметь свою котельную. Труба усиливала тягу под котлом и способствовала рассеиванию дыма со всем его вредным содержанием. Удачливый фабрикант наращивал производство, изготавливал и продавал все больше ходовых товаров. Но до поры до времени вторую дымовую трубу сооружать не было нужды, справлялась старая. Выходит, что ее стоимость теперь распределяется на увеличившееся число продуктов производства. Л если одну и ту же величину (стоимость сооружения трубы) делить на возрастающее число, то на каждое из них приходится меньшая доля. Не очень приятно, когда вокруг одного арбуза собирается все больше едоков. Каждому достанется меньше. А в производстве это выгодно, удельные капитальные затраты уменьшаются. Точно так же я с текущими затратами (себестоимостью). Например, заработная плата, выплачиваемая по твердым месячным окладам, распределяясь па большее количество продукции, автоматически снижает себестоимость единицы этой продукции.

В экономико-математической модели (ЭММ) эта зависимость должна отражаться на результатах расчетов. Однако в экономике связи сложнее, и если у нашего фабриканта сначала при росте производства на 10% каждое изделие подешевело на 1 руб., то дальше дело пойдет хуже: следующие 10% роста выпуска дадут только 50— 60 коп. экономии, и настанет момент, когда изделия перестанут дешеветь вовсе. Сначала труба станет хуже справляться со своей работой из-за перегрузки. Угля надо сжигать больше, а тяга ослабевает, и растет перерасход топлива. Растут потери и на других участках производства, работающих с перенапряжением. Польза от концентрации все быстрее ослабевает, а потери, вызванные его, нарастают.

Подтверждается старая истина, что у каждой медали есть оборотная сторона. При благоприятных хозяйственных условиях в основном проявляются преимущества, а недостатки подавляются. Но с изменением условий хозяйствования отрицательные результаты как бы прогрессируют, а преимущества будто размываются, уходят, как вода в песок. Так и в примере с концентрацией производства. Современное оборудование, как правило, становится все более производительным, так как основывается на новых технологических приемах переработки, конструирования и для его изготовления используются более современные материалы. Рост мощности производственных установок поначалу дает прекраспый результат — значит, продолжай наращивать мощность!

Стремление к неограниченному наращиванию мощностей было осуждено экономистами еще в 20—30-х годах, когда получило полупрезрительное, полу запретительное прозвище «гигантомании?). Однако в 70-х годах опьяняющие успехи новой научно-технической революции заставили забыть прошлые горькие уроки и непомерная кон-цептрация производства стала признаваться основным путем современного научно-технического прогресса. В нефтехимии на смену пиролизным установкам 60-х годов мощностью в 30—60 тыс. т этилена в год пришли конструкции в 300—450 тыс. т, и в расчет стали вводить проекты иа 600—700 тыс. т.

Практика снова заставила остановиться. Зависимость экономической выгоды от объема выпуска продукции оказалась нелинейной. Чем дальше уходим от первоначального уровня, тем меньше получаем дополнительный эффект. Наступает и такой момент, после которого стоимостные показатели ухудшаются, поставки продукции потребителю становятся ненадежными, разовые потери при остановке оборудования — огромными.

В модели производственного процесса необходимо отразить эти зависимости и многие другие, включая элемент надежности работы, необходимые размеры запасов (чтобы пе подводить потребителей) и многое другое. Экономические ситуации чрезвычайно разнообразны, чтобы отразить их, приходится сочинять .множество различных экопомико-математилеских моделей. Описывать учитываемые в модели связи и зависимости словами слишком неудобно: это займет очень много места, и, подходя к середине описания, можно забыть его начало. Поэтому прибегают к сокращенной записи, заменяя экономические объекты (заводы, вагоны, продукты...) условными обозначениями—индексами.

Возьмем для наглядности пример попроще. Попробуем решить, как лучше всего развезти готовую продукцию к определенным потребителям. Пусть у нас будет три завода, изготавливающих одинаковые тракторы, и 10 баз снабжения, которые продают эти тракторы в разных районах страны.

Тогда заводам-изготовителям присвоим индекс «i», (В международной практике моделирования сложились некоторые «правила» индексации. Например, сначала пользуются буквами латинского алфавита, а когда их не хватает, переходят к греческим.) Таких заводов у нас три:  один из них будет £1( другой - i2, третий - U.  При этом  неважно, в  какой очередности присваиваются эти номера — можно присваивать их как попало.

Аналогично поступим с потребителями, Даем им индекс «j» и присваиваем номера от первого до десятого. Это можно записать так /=(/i, /г,..., /ю). Порядок присвоения номеров тоже произвольный.

Имеется в виду, что на любую из десяти баз снабжения можно доставлять тракторы с любого пз трех заводов либо сразу с двух из них или со всех трех. Так у нас образуется сеть возможных маршрутов перевозок с их протяженностью, временем в пути, затратами на доставку. Каждый из маршрутов получает свое обозначение. Например, поставка со второго завода на восьмую базу снабжения выглядит так: izj&.

Для того чтобы построить любую модель, в том числе и перевозок, нужно определить цель предстоящих расчетов. Можно стремиться к наименьшей загрузке транспорта, минимальной средней дальности перевозки одного трактора, наименьшей общей сумме затрат на доставку всех тракторов и т. п. Конечно, в каждом случае результат будет разным, поскольку и цель поставлена различная. Кроме того, в зависимости от поставленной цели необходимо наполнить модель соответствующей информацией. Если нас интересует сокращение дальности перевозок, то по всем маршрутам нужно установить их протяженность, если нужно возможно быстрее доставить все тракторы, тогда следует зпать время перевозок по каждому отрезку (if).

Ставя задачу совершить все перевозки с минимальными затратами (обозначим их индексом ее»), нужно знать стоимость перевозки одного трактора по каждому из паправлешга. Мы для примера брали»второй завод и восьмую базу: это выражается более сложным индексом cij,. Индекс стал уже как бы трехэтажным, но зато он заменяет, по крайней мере, 10 слов. К индексам приходится привыкать, но время и усилия, затраченные на привыкание, потом с лихвой окупаются экономией места и времени. Те читатели, кому приходилось пользоваться двоичной системой исчисления (принятой при общении с ЭВМ), помнят, какой сначала громоздкой кажется запись чпела при переходе от привычной десятичной степени. Зато потом, когда освоишься, числа, особенно большие, записанные нулями и единичками, становятся совсем «ручными», а первые затруднения забываются. Так и с индексами — быстро  записываются,  легко  читаются.

Вернемся к правилам построения модели, остающимся в принципе едиными для обоих подходов. Решение по оптимизационной либо имитационной модели было бы очень просто получить, если бы в нашем распоряжении имелись неограниченные возможности, в том чпеле материальные, человеческие, денежные и другие ресурсы. Тогда на каждую составляющую часть общей задачи (перевозок, строительства, развития отрасли промышленности...) хватало бы самых выгодных возможностей. Но так в жизни не бывает. Самого эффективного как раз раньше всего становится недостаточно п потому, что выгодное потребляется, расходуется прежде всего остального, а дорогое, невыгодное оставляется «на потом», а также потому, что, имея неиспользованные до этого дешевые ресурсы, мы немедленно находим им новое применение, ведь потребности человека и общества неограниченны.

В результате наряду с самыми выгодными возможностями приходятся пользоваться и гораздо худшими, а то и просто плохими или отказываться от удовлетворения тех или иных наших желаний, потребностей. Возникают

ограничивающие условия, или попросту «ограничения». Вот они-то, собственно, и являются истинной причиной необходимости выбора вместо беззаботной изобильной жизни. А для того, чтобы правильно выбирать, приходится строить модели.

Всякое условие, которое обязательно нужьо соблюдать, решая поставленную задачу, становится как бы забором, за пределы которого запрещено выходить. Поэтому и термин «ограничение» оказался очень удачным; ограничения ставят пределы допустимым решениям.

Каждое новое ограничение сокращает поле деятельности, уменьшает возможности маневра при. решении задачи. Жизнь в условиях ограничений становится менее свободной, но зато более близкой к реальности. В условиях конкретной задачи возникает больше или меньше ограничений, но каждое из них должно быть выражено количественно и обязательно соблюдено.

Как правило, модели, описывающие экономические процессы, намного сложнее взятого здесь примера. Выше отмечалась нелинейность характера изменения многих экономических параметров — это нелинейные задачи и соответствующие им модели. Задача может быть статической (неподвижной, одномоментной), когда определяется, например, уровень производства продукции отрасли на конец пятилетки. Она становится динамической, если нужно определить состояние производства на конец каждого года пятилетки. Моделировать можно любую ситуацию, любой процесс, только полпота и точность отражения действительности будут разными.

Многие более сложные экономические проблемы моделируются, т. е. могут быть описаны сочетанием формул, и решены наилучшим с точки зрения величины того показателя, который принят в качестве выразителя цели (целевой функции), способом.

Например, перед каждой отраслью (а отрасль обычно производит продукцию близкого назначения, т. е. удовлетворяющую круг однородных потребностей) при разработке плана на пять—десять предстоящих лет встает вопрос о том, что и в каком количестве следует изготавливать по прошествии этих пяти или десяти лет. Самый простой способ определения потребности в продукции отрасли — это собрать у потребителей их заявки. Пусть потребители сами посчитают, сколько им нужно будет в 4 995 г., скажем, автомобильных покрышек, чтобы машины полностью выполнили ожидаемый для них объем работы. Действительно, никто не может знать пли рассчитать это лучше, чем те, кто будет выпускать автомобили и эксплуатировать их.

Так и делается в плахтовой практике. Только выявились и недостатки этого способа расчета. Потребитель не всегда вовремя узнает о возможности замены устаревающего изделия пли материала новым, более выгодным для него (или для поставщика), который расходуется в меньшем количестве, или служит дольше, или дарит новые ценные для потребителя свойства. В результате недоучитывается многое технически новое, экономически прогрессивное. Не знает потребитель п затрат поставщика, имея дело с  оптовыми  ценами,  а не с себестоимостью

Поэтому в заявках отражается только прямая (хозрасчетная) выгода потребителя, тогда как для народного хозяйства одинаково ценны рубли, сберегаемые у любого участника торгового оборота.

В заявки о потребности не включаются показатели эффекта, получаемого при замене одного изделия другим, привычного материала новым. В результате при системе распределения продукции по фондам пользуются любыми принципами предпочтения, кроме экономического, показатели которого просто остаются неизвестными. Вот в Госплане и ориентируются на привычные, устоявшиеся уровни «значимости» потребите лен. Сначала распределяют тем, кого вообще не спрашивают «сколько» и «зачем» (оборона, медицинская промышленность, продажа на конвертируемую валюту), затем тяжелой промышленности, а в ней — сперва металлургии, машиностроению, химии. И так далее...

В химической промышленности уже с девятой пятилетки выполнялись расчеты потребности в пластмассах, химических волокнах и некоторых других группах материалов с оценкой экономической эффективности их производства и применения. Схема расчета примерно такая. Сначала сравниваются затраты на изготовление 1 т химического материала и I т того, который им заменяется (металл, древесина, кожа). Чтобы учесть не только текущие расходы на производство, но и капитальные, при сооружении производственных мощностей используются приведенные затраты. Разница между ними показывает экономию или перерасход на 1 т того или другого материала.

Скажем, при изготовлении полистирола расходуется приведенных затрат в 2 раза больше, чем на 1 т качественной стали, но в 3 раза меньше, чем на 1 т меди. Значит, израсходовав одну и ту же сумму приведенных затрат, можно получить 1 т меди или 3 т полистирола либо целых 6 т стали. Только сказать, что лучше, пока еще нельзя. По произведенным затратам еще можно назначить цену (есть такой способ — затратный), но определить ценность созданного можно только у потребителя. А потребители у каждого материала могут быть разные. Значит, и ценность его применения окажется неодинаковой. Более того, эти материалы могут найти применение в одном и том же аппарате или приборе, успешно заменяя друг друга. Но там, где расходуется 1 т стали, потребуется  только  300  кг   пластмассы,   а   меди   1,5-7-2  т, ведь ее удельный вес гораздо больше. Выходит, что к разнице в приведенных затратах на 1 т материала нужно ввести поправочный коэффициент, пропорциональный расходу соответствующего материала на одно изделие (в котором они могут взаимно заменяться). Деталей из полистирола в одном изделии наберется на сумму, составляющую 0,6 от затрат на сталь, а из меди - в 4,5, а то и в 6 раз больше. Потребитель сразу внесет принципиальную поправку в оценки изготовителя.

Внесет  потребитель и другие  поправки.   Если стальные детали, не поржавев и не потеряв работоспособности, прослужат два года, то сделанные из полистирола с гарантией отработают пять лет, значит, их экономический эффект у этого потребителя увеличивается еще в 2,5 раза. Если каждый потребитель сумел посчитать величину эффекта от применения пластмасс в своих изделиях, то мы   располагаем   достаточными   исходными   сведениями (информацией, как теперь это называют), чтобы приступить к формулированию сложной и очень важной задачи.   Ее  назвали  задачей  оптимизации  структуры  производства и применения продукции отрасли.  Целью такой задачи можно поставить уже не просто выпуск заданного (извне)   количества  и  видов  продукции  с  наименьшими затратами у производителей, а поиск наилучшей структуры   (соотношения)   видов  продукции и  ее  распределения  потребителям,  чтобы суммарный эффект  получился максимальным. В отличие от системы заявок открываются  возможности определить, что выгоднее  произвести и кто  должен использовать  произведенное  с   наибольшим экономическим результатом для всего общества. Здесь не приходится выстраивать «по росту»  отдельные отрасли и отдавать   правофланговым   львиную   долю   дефицитного сырья,   топлива,   оборудования.   При  этом   «второстепенным»   отраслям   остаются   «остатки   с   барского   стола» (сейчас   припцип  такого  распределения   получил   название  остаточного).  А в разряд  второстепенных  отраслей прочно вошли легкая промышленность, пищевая и другие, непосредственно   удовлетворяющие   потребности   человека.

Описанный выше подход к экономической характеристике потребности снимает это грубое и несправедливое деление. Правда, оценка экономического эффекта показала, как не просто обстоит с ним дело, Один и тот же вид пластмассы, например, используется в тысячах н десятках  тысяч изделий   практически   во   всех   отраслях

И в каждом случае удельный эффект оказывается разным, потому что заменяются разные другие материалы и в разных соотношениях. В одном автомобилестроении полистирол идет на изготовление разных деталей. Одни детали приносят большую экономию, другие — среднюю, третьи — никакой, а есть и такие, что увеличивают затраты (неэффективны). Значит, просто неверно относить потребляющие отрасли целиком к эффективным или неэффективным. В каждой есть всякие уровни эффекта. Чем же тогда машиностроение лучше текстильной промышленности при распределении дефицитной пластмассы? Отдав заранее предпочтение первому, мы ублаготворили малоэффективных потребителей в нем и недополучили большую выгоду в отрасли народного потребления. Нужно ли идти на такие потерн в народном хозяйстве? Иной раз, вероятно, да, решая задачи перспективного развития производства средств производства. Но какой ценой? Расчет эффекта покажет эту цепу и, если она чрезмерна, то необходимо трижды подумать и поискать другое решение, дающее меньшие потери.

Пользоваться показателем эффекта сложно и потому, что для одной и той же цели (скажем, деталь в контрольно-измерительном приборе) годится не одна пластмасса, а несколько. Неодинаковые у них расходы на изготовление, с разной пользой послужат они в изделии. К тому же для всех потребителей не хватит самого выгодного материала, придется остальным довольствоваться менее эффективными.

Получается столь сложная система, что перебрать все варианты без помощи счетной техники с необходимым программным обеспечением просто невозможно. Но в задаче оптимизации структуры производства н применения, скажем, пластмасс необходимо соблюдать ряд условий (ограничений). Первыми такими ограничениями служат уровни выявленной экономически эффективной потребности в тех видах материалов (пластмасс), которые рассматриваются в задаче: нельзя производить больше, чем можно эффективно использовать. Действительно, зачем выпускать лишнюю тонну полпэтштенл, если его применение приведет к излишним расходам в народном хозяйстве? Но есть ряд потребителей, у которых полиэтилен пока erne ничем незаменим или его замена заведомо убыточна. Есть и такие, которые наладили свою технологию и успешно применяют пластмассы. Они запланировали увеличить выпуск своих изделий,  п для этого ям

понадобится соответственно больше, чем прежде, синтетических материалов. Следовательно, химики должны считать себя обязанными дать тем и другим необходимое количество материалов, т. е. ввести нижний, обязательный уровень производства. Таким образом, устанавливаются максимальные и минимальные уровнп развития.

Отдельные виды исходного для пластмасс сырья пока еще дефицитны, и по условиям развития выпускающих их заводов (недостаток оборудования, экологически несовершенная технология, условия строительства) останутся в числе сдерживающих возможности роста отрасли. По каждому из дефицитных ресурсов вводится ограничение   на   его   допустимое   вовлечение   в   переработку.

Такой обобщающий ресурсный показатель, как сумма капитальных вложений, которая может быть выделена отрасли на плановый период, тоже является ограничением развития, пожалуй наиболее значимым. Чтобы увеличить па 1 т в течение года выпуск той или иной пластмассы, нужно затратить определенный норматив удельных капитальных вложений. Между этим нормативом и эффектом, который принесет применение этой пластмассы, складывается свое соотношение. Чем больше эффекта приходится на рубль капиталовложений, тем больше будет и общий суммарный по отрасли эффект. Поэтому такая пластмасса попадет в план первой. Но, удовлетворив самых эффективных потребителей, следующие ее тонны направятся уже к менее выгодным, а у другой пластмассы есть потребители теперь уже с большей отдачей на капиталовложения — они «ложатся» в план «вторым слоем». И так продолжается, пока не иссякнет весь запас капиталовложений. План в этом случае складывается как торт «наполеон»: слой за слоем, причем слон из одинакового теста или одинакового крема могут повторяться каждый раз, когда их потребители вновь оказываются самыми эффективными.

Конечно, на самом деле все гораздо сложнее. Ведь есть и другие ограничения. Они тоже замешивают свой крем и свое тесто и по-своему путают очередность слоев в «торте».

Чем больше ограничений, тем сложнее решить поставленную задачу. Но, чем больше вводится ограничений, тем полнее отражаются условия, в которые мы поставили наш экономический объект. Поэтому приходится искать компромиссную точку: достаточно подробно, правильно  (по-ученому — адекватно)  отразить содержание и не делать задачу чересчур сложной. Поэтому сложность модели регулируется тем, кто формулирует задачу (а значит, и зависит от его характера, знаний н умения). Когда мы больше знаем о сущности моделируемого объекта и умеем изложить эти знания количественно, модель более отвечает действительности. Отсюда и требования к исходной информации. Можно сказать, что большее знание в конце (после использования модели) обеспечивается более полпымн знаниями вначале (в информации) .

Но во всех случаях моделирование позволяет получить картину более точную, чем при иных способах определения ожидаемых результатов. Этим и объясняется всеобщая тяга к использованию моделей, в том числе и экономико-математических. Решение задач с помощью ЭММ дает возможность быстро получить и рассмотреть множество вариантов, на что без моделирования просто не хватает ни времени, ни сил. И чем сложнее экономическая ситуация, тем выше роль моделирования.

Авторы нисколько не настаивают на возможности жить не в реальной, а в модельной экономике (решение, полученное в оптимизационной задаче, утвердить в качестве плана обязательного к исполнению), но убеждены, что выбрать хороший проект для строительства и жизни можно, только сравнив возможные варианты его модельного изображения. Модели не отстраняют человека от выбора решений, но помогают ему шире взглянуть на свои возможности, укрепить его уверенность в правильности следующего ша-га.

Моделирование приобретает все большее значение по мере нашего проникновения в суть объективных экономических зависимостей и умения формализованно изложить эти знания. Сами же модели играют роль инструментов, станков, на которых обтачиваются не детали, а замыслы, проекты пли даже отдельные мысли. Как и станки, модели не знают, на кого они в данный момент работают: на социализм или на капитализм.

Мы хотим, чтобы экономико-математические модели работали на наше общество. Для этого нужно поставить перед ними соответствующие цели — наши цели. В эко-номнке отделить наше от «ненашего» оказалось не так уж просто, покуда в политэкономии господствовали догматические подходы и подчеркнутая нетерпимость ко всему «немарксистскому». Достаточно было кибернетике или теории магнитного резонанса возникнуть за рубежом, как в нашей стране перед ними опускались пограничные шлагбаумы, на них навешивались ярлыки «идеалистических». Нечто похожее сложилось и в отношении многих понятий политэкономии, стоило только показать, что до К. Маркса этим понятием или даже термином пользовался кто-то из буржуазных политэкономов.

Такая судьба постигла и, казалось бы, совсем невинный термин «полезность». К. Маркс пользовался понятием общественной полезности, но критиковал вульгарное истолкование так сказать индивидуальной, личной пользы. Однако вето было наложено, и стоило только произнести или написать это слово, как весь текст и его автор сразу оттеснялись в ряды «неправоверных», в строй врагов истинного марксизма.

Когда нужно поставить цель для расчетов по экономико-математической модели, естественно, возникает вопрос: в чью пользу будет подученное решение поставленной задачи? И как раз экономико-математическое моделирование, создание системы оптимизации народпого хозяйства во весь рост поставили требование вернуть право на жизнь понятию полезности, полезности для общества в целом (общественной), для коллектива, да и для каждого члена этого коллектива, поскольку мы возвращаемся к идее В, И. Леннпа о строительстве социализма Б интересах человека. Поэтому обратимся от техники к целям — к полезности.