Беседы об экономике

Затраты и результаты

Раздел: Бизнес, финансы

В учебниках политэкономии рассказ о категории «полезность» ведется обычно в тех разделах курса, где описываются «тупики буржуазной экономической мысли». Изгнание полезности из предмета политэкономии социализма па практике привело, например, к учреждению государственной приемки продукции наших предприятий. Вы ошибетесь, если посчитаете эту экономическую акцию товароведческой! К тому же госприемка при наличии товарного хозяйства — лишь малый штрих на полотне последствий более серьезных: дело в том, что, не оперируя понятием   полезности,   потребительной   стоимости,   саму цель социалистического производства как достижение благосостояния и развития каждого члена общества объяснить затруднительно. Без анализа наших общественных потребностей и предпочтений лишаются определенной «идейной» и содержательной опоры рассуждения об эффективности, конечном результате, сбалансированных ценах. Не учитывая полезности благ, легко перепутать и адреса отраслей, в которые стоит или не стоит вкладывать средства.

В сути любой экономической категории, разумеется и полезности, запутаться легко; если изучать пе первоисточники, а тексты толкователей чужих мыслей. Толкователи не ими созданных экономических теорий, учетпш, великих книг обычно плодовиты. Один из персонажей «Персидских писем» Монтескье, посетив парижскую библиотеку, удивился обилию книг, посвященных толкованию Священного писания: «Как их много... значит Священное писание было когда-то непонятно, а теперь стало совершенно ясно...». Но библиотекарь ответил, что спорные места остались, так как «эти толкователи... искали в Свяшенном писании вовсе не того, во что нужно верить, а то. во что они сами верят...».

Разделяя иронию Монтескье по поводу спорных мест в Священном писании, обратим все-таки внпмаппе на ту часть этой иронии, которая адресована «толкователям». Ведь речь идет о тактичном обращении с первоисточниками, о пред остер еже нии от «целевых вытяжек» нз книг, от предвзятого подхода к тексту, будь то ветхозаветные поучения, захватывающие описания приключений ка страницах романов А. Дюма или отточенные формулировки «Капитала» К. Маркса. И если «Капитал» изложен в трех томах (не считая «Теорий прибавочной стоимости»), то и осмысление этого произведения должно быть целостно «трехтомным», без дробления его на атомы, которые могут придать вес собственным суждениям".

У историков развита специальная научная дисциплина — источниковедение, позволяющая объективно оценивать используемые и вводимые в научный оборот рукотшсные и печатные тексты. Эта дисциплина обеспечивает исторические исследования оригиналами, очищенными от информационного шума, Такая щепетильность не помешала бы и экономистам, причем не только при использовании статистического, но и текстового научного материала.

Наверняка множество недоразумений по части понимания категории полезности в нашей экономической литературе   вызвано   позднейшим     переводом   на   русский язык употребляемого в немецком оригинале «Капитала» слова   «Wert» я.   Мадемуазель де Лафайет, упомянутая в записных книжках Гельвеция, утверждала-, «что переводчик   — это  лакей,   на   которого   возложено   порученце   и который всегда забывает половину того, что ему сказано» э. Но в данном случае речь должна идти о забывчивости умышленной, коль скоро «Wert» в немецком языке употребляется не в смысле  «стоимость)), как нас заставили  читать   сегодня   в   русском   тексте   «Капитала», а  в  значении   «ценность».   Этот   лингвистический   фокус имеет глубокий смысл.  «Ценность»  синтезирует затраты с результатом, т. е. с «пользой», «полезностью», а «стоимость», пусть даже с приставкой «потребительная», несет явно затратную нагрузку. Для нашей экономической системы, сложившейся в 30-х годах, насквозь прозатратной, замена   марксового   термина   «ценность»   переводческим «стоимость»    представляется   естественной   акцией.    Мы пролистали дореволюционные труды русских, марксистов и  термина   «стоимость»   не  обнаружили:   в  этих  трудах анализировалась и пропагандировалась «трудовая теория ценности». Термином «ценность» пользовались советские экономисты 20-х годов, о «ценности» писал А. А. Вознесенский. Повторим, объясняется это тем, что «ценность» в отличие от «стоимости» не выпячивает только затратную   сторону   общественного   производства,   а   отражает одновременно и затраты, и результаты, дает ответ на два вопроса: сколько затрачено и зачем, с какой пользой.

Смиримся с употреблением прижившегося термина «стоимость» вместо более точного «ценность». В нашей экономической литературе и без того много туманного: например, непримиримая борьба с «субъективной» или «индивидуальной» полезностью как-то незаметно привела практически и к отрицанию категории «общественной полезности» благ.

Вопрос об объективности стоимости (будем употреблять «стоимость» и «ценность» как синонимы, т. е. определяется ли она в условиях данных общественных отношений затратами труда или субъективными оценками индивидуумами полезности товаров) затронул еще Аристотель в «Политике» и «Никомаховой этике». Правда, он остановился на том,.что определил в товаре две стороны — потребительную и меновую стоимость, а от анализа обмена уклонился. Экскурс Аристотеля в область экономики поделил последующие поколения экономистов на два лагеря. Признак такого деления — принятие в качестве источника стоимости товара или трупа. или полезности. (Это несколько напоминаем размежевание философов в зависимости от того, как они отвечают на основной вопрос философии.)

Некоторые толкователи, специализирующиеся на щелевых вытяжках пз цельных учений, считают, что в марксистской политэкономии между стоимостью и полезностью вообще никакой связи нет. Эти толкователи убеждают нас в будто бы провозглашенном К. Марксом «безусловном примате затрат труда», в том, что «общественно необходимые затраты труда устанавливаются исходя пз фактических средних затрат, складывающихся в процессе ироизводства», в том, что цепы не зависят от полезное-тей произведенной продукции. Мы не будем вступать в спор с этими толкователями, потому что не представляем себе рациональную экопомику, занятую трудовыми процессами без оглядки на их результаты. Марксистская политэкономия, если изучать ее по первоисточникам, полезность не отрицает. К тому же, надо помнить, что К. Маркс описывал законы капиталистической экономики, причем не все намеченные планы исследования он думал завершить10. Но прежде чем рассмотреть, каким образом осуществляется синтез труда и полезности, надо бы уяснить ход мыслей сторонников субъективной полезности как определителя стоимости товаров.

В наиболее последовательном виде теория субектпв-пой полезности оформилась во второй половине XIX в. в рамках так называемой австрийской экономической школы. Вот как излагаются осповные принципы этой теории в курсе политической экономии Менгера, вышедшем в 1872 г. Мы не будем цитировать, а расскажем содержание работы этого экономиста близко к тексту оригинала.

Представим себе дикаря, рассуждает Менгер, живущего в первобытном лесу, в окружении сотен тысяч деревьев. Однако для постройки жилья, разведения или поддержания огня, выделки орудий труда нашему отшельнику требуется не более 10 деревьев. Если случится гигантский пожар, погибнут тысячи деревьев, но нужные 10 уцелеют, никаких убытков лесной житель наш не понесет. Совсем другое дело, когда в лесу растут 10 фруктовых деревьев, причем плоды всех этих деревьев обеспечивают дикарю пропитание. Тогда уже каждое из «кормящих» деревьев будет представлять для лесного жителя определенную ценность: гибель хотя бы одного из них наносит очевидный ущерб.

Некий субъект проживает на скалистом острове, где имеется единственный источпик пресной воды. Ежедневные потребности ведущего изолированное хозяйство островитянина таковы: 1 ведро пресной воды для себя, 19 — для домашних животных, 40 — для поддержания чистоты жилища и прочих гигиенических нужд, 40 — для поливки цветов и ухода за бесполезными для хозяйства животными и птицами. Всего — 100 ведер воды в день. Больше не требуется. Поэтому если мощность водного источника превышает 100 ведер и в море ежедневно уносятся тысячи лишних ведер, то ценность каждого ведра воды для нашего субъекта равна нулю.

Вдруг по каким-то, Менгер пишет геологическим, причинам мощность источника упала до 90 ведер в день. Вот тогда при потребности в 100 ведрах оти 90 ведер пресной воды приобретут для хозяйствующего субъекта то, что называется ценностью. Если мощность источника будет продолжать снижаться, наш островитянин начнет сокращать свои потребности в воде, постепенно исключая наименее важные, например разведение цветов и бесполезных для хозяйства животных. Ценность воды, считает Мепгер, определится для субъекта значением как раз этой наименее важной потребности из тех, которые при данном запасе воды могут быть еще удовлетворены. Другими словами, ценность каждого ведра воды окажется зависимой от степени его предельной полезности. Легко предвидеть, что по мере иссякания источника ценность

каждого следующего ведра воды будет увеличиваться. Почему? Потому что будет повышаться значимость субъективных потребностей, которые всякий раз все еще удается удовлетворять.

После всех этих вводных рассужденлй Менгер «островную модель» свою переносит на общество. Там, по мнению Менгера, имеет место такое же «естественное» ранжирование потребностей по важности. Строится шкала, ее столбцы и строки наполняются Менгером для примера 10 предметами способными удовлетворить 10 различных потребностей.

Утверждения, что стоимость товара зависит от количества затраченного на его производство труда, в неза-вершенпой форме можно встретить, как уже говорилось, у Аристотеля, а позднее — у средневековых схоластов. Справедливую плату за товар, считали схоласты, имеют право получать те, кто ее производит, например ремесленники, или же кто доставляет его потребителю, например купцы. Эти профессии, модернизируя терминологию, на   пе   мысль   схоластов,   «удовлетворяют   общественные

 нужды», спекулянты, всякого рода посредники и меня-лы эти общественные нужды эксплуатируют, попросту «греют руки», наживаются на них.

Философы  обнаруживают в трудовой теории стопмости   две   составляющие — этическую   и   экономическую.   Рассел   писал   о  четком  уяспенпи   того,   «что   стоимость  продукта должна быть пропорциональна количеству затраченного на него труда или что фактически труд регулирует  цену» 1г.  Тот  же  автор  подметил,  что в  разные эпохи трудовая теория стоимости направлялась идеологически против слоя или класса людей, считавшихся хищническими и эксплуататорскими.

Изложим трудовую теорию стоимости К. Маркса так, как ее толкуют обычно в учебниках.

К, Маркс не отвергал методический подход, получивший в экономической литературе название «робинзонады». Но Марксов Робинзон, оказавшись на острове, вынужден, естественно, не только потреблять, но и работать. Причем по необходимости ему приходится как-то распределять свое рабочее время между добыванием пищи, уходом за домашними животными, изготовлением инструментов и инвентаря, ремонтом жилища. И вот что важно: хотя все перечисленные работы по конкретной, физической что ли, сути своей различны, они между собой связаны неким единством, а именно представляют разные формы труда человека. Какой мерой па основе этого единства может Робинзон добываемые и потребляемые им предметы сравнивать? Очевидно, рабочим временем, требуемым в условиях островного затворничества на получение этих предметов. Например, обеспечение дневным пищевым рационом длится четыре часа, а заготовка дров — два часа, следовательно, пища для Робинзона в 2 раза ценнее топлива.

Итак, если индивидуум Менгера строит шкалу потребностей в предметах, исходя из степени насущности, полезности, то индивидуум К. Маркса мог бы построить шкалу относительно тех же предметов, но проранжиро-вал бы их по затратам рабочего времени на добывание и приготовление. Зададим такой вопрос: пусть два острова по природным и прочим условиям абсолютно одинаковы, пусть оба Робинзона друг от друга абсолютно ничем не отличаются: ни физическими, ни психологическими, ни какими иными   характеристиками,   но   пусть один из них распределит предметы по принципу Менгера, а другой — по Марксу, окажутся ли две такие шкалы одинаковыми? Читатель может поразмыслить над этим вопросом самостоятельно или задать его преподавателю политэкономии 13, а мы пойдем дальше.

Маркс описывает общину, союз свободных люден, работающих сообща, т. е. сложив свои индивидуальные рабочие силы в одну общественную. В этом случае сумма всех сообща произведенных продуктов образует один общественный продукт, нуждающийся теперь в распределении. Часть этого продукта накапливается, остается обще-ствешюй и пользуется затем как средства производства, а то, что «за вычетом», делится между членами общины для личного потребления. Если речь идет о союзе свободных людей, то рабочее время, по К. Марксу, должно выполнять двоякую роль. Оно измеряет участие производителей в общественном труде, следовательно, может быть и мерой распределения общественного продукта между членами общины. А вот на вторую функцию рабочего премепп, ее реализацию, просим читателя обратить особое внимание. По К. Марксу, рабочее время в общине распределяется планово между различными видами конкретного труда, и эти пропорции распределения устанавливаются в соответствии с различными общественными потребностями.

Затем К. Маркс исследует уже не союз свободных объединенных людей, а разобщенных производителей капиталистического способа производства. Он пишет о богатстве капиталистического общества как о скоплении массы разнообразных товаров и рассматривает сущность каждого отдельно взятого элементарного товара. И дает определение, согласпо которому товар — прежде всего вещь, обладающая свойством удовлетворять какую-то потребность, а потом — результат человеческого труда. Далее конкретный труд, направленный на производство определенной полезной вещи, сводится к единому абстрактному труду, который кристаллизуется в товаре, и ценность и л л стоимость любого товара определяется затратами труда, измеряемого рабочим временем. На рынке товары, обладающие различными потребительными ценностями, противостоят друг другу и становятся сравнимыми лишь  потому, что все они представляют  собой продукт абстрактного труда человека. В процессе такого сравнения я выявляется то, что пазывается К. Марксом меповой ценностью, или стоимостью. Затем появляется особый товар-соизмеритель — деньги я т. д. К. Маркс вводит также понятие общественно необходимого рабочего времени для производства группы однородных товаров, причем определяет это время как среднее при господствующих общественных условиях производства "' и при средней интенсивности и ловкости труда.

Итак, одна школа утверждает, что ценность товара определяется его субъективной полезностью, а другая — затраченным на его производство трудом. Поскольку трудовая теория стоимости в своем законченном виде создана К. Марксом, можно сделать вывод, что из марксистской политэкономии категория полезности вовсе исключена. Сделав такой вывод, вы ошибетесь. Вы также ошибетесь, если посчитаете, что австрийская экономическая школа вообще не исследует вопросы труда и затрат. Буржуазная политэкономия не признает эксплуатации наемного труда капиталом — это верно, но не надо превращать Сэя, Менгера, Бём-Баверка в простачков, не знающих детскую поговорку «Без труда не вытащить и рыбку из пруда» 15. Тем более не следует К. Марксу и Ф. Энгельсу приписывать создание экономической теории, согласно коюрой народнохозяйственные успехи можно мерить валовой продукцией в денежном выражении. До конца продуманная марксистская политэкономия от категории полезности не отказывается.

Как вы думаете, кому принадлежит определение стоимости как отношение издержек производства к полезности? Представьте себе, Ф. Энгельсу, он дал его в очерках «Наброски к критике политической экономии», которые К. Маркс назвал гениальными.

Если читатель внимательно ознакомился с предыдущим описанием трудовой теории стоимости (мы нарочито подали все содержание ее близко к текстам учебников, следовательно, упрощенно), то он уже заметил присутствие категории полезности. Теория ценности трудовая, а что такое труд? Читаем: труд — «деятельность человека, имеющая целью создание предметов, удовлетворяющих те или нпые потребности, т. е. новых потребительных стоимостей (благ) 17. В чем же дело? Мы специально просим читателя остановить внимание на том, что пропорции планового распределения общественного рабочего времепи, по Марксу, определяются в соответствии с общественными потребностями. Где же здесь небрежение полезностью благ, ведь от нее зависят потребности — бесполезные товары в рациональной экономике к производству не планируются. А вот когда пренебрегают понятием полезности, то начинают, например, сооружать в г. Елабуге тракторостроительный гигант или наращивать производство комбайнов, характеризующихся таким набором потребительных свойств, что потребитель отказывается от этой техники. Ведь потребителю безразлично, сколько труда расходуют товарищи, делая бесполезные комбайны и бесполезные же тракторы...

К. Маркс в «Капитале» отвлекался от всех «внешних видимостей», создаваемых функционирующей экономикой. Для раскрытия тайн прибавочной стоимости ему рцшлось прибегнуть к ряду сильных допущений, счи-ать спрос равным предложению1а и т. д. К. Маркс для условий капиталистического общества показал, что единственный создатель стоимости — труд наемных рабочих, что при частной собственности на средства производства этот труд создает прибавочную стоимость, которая безвозмездно присваивается капиталистами. В споем анализе К. Маркс не отверг, а отвлекся от полезности, от потребительной стоимости, но он всегда рассматривал товар как единство затрат и результата, включающего потребительскую оценку:  «потребительная стоимость товара есть предпосылка его меновой стоимости, а потому и его стоимости...» |9. И далее читаем:

«Общественная потребность, то есть потребительная стоимость в общественном масштабе,— вот что определяет здесь долго всего общественного рабочего времени, которая приходится на различные особые сферы производства... при нарушении этой пропорции не может быть реализована стоимость товара, а потому и заключающаяся в ней прибавочная стоимость... Но вообще-то на эту особую отрасль затрачено слишком много общественного труда, то есть часть продукта бесполезна. Поэтому весь продукт удастся продать лишь так, как если бы он был произведен в необходимой пропорции. Эта количественная граница тех частей общественного рабочего времени, которые можно целесообразно затратить на различные особые сферы производства, есть лишь более развитое выражение закона стоимости вообще... Ограничение проявляется здесь при посредстве потребительной стоимости».

С полезностью, потребительной стоимостью связано не только ограничение на распределение общественного труда между сферами производства. Без этой категории нельзя понять и суть производительной силы труда. Вот что пишет К. Маркс: «...Чем производительнее труд, тем дешевле продукты труда, ПОТОМУ ЧТО тем больше будет масса потребительных стоимостей, в которой представлено то же количество труда, следовательно, та же стоимость».

Если буржуазные экономические школы исследовали по преимуществу субъективную полезность, то марксистская политэкономия и для условий функционирования капиталистической системы выявляла в полезности благ компоненту общественного толка. Что касается социализма, то здесь общественная полезность превращается в наиболее важную категорию политической экономии. Постановка этой категории во главу угла оптимального функционирования социалистической экономики вполне естественна.

Толкователи, о которых мы упоминали в начале данного раздела, обычно не доказывают собственных утверждений, во-первых, потому, что таковых не имеют, а во-вторых,   потому,   что   прессингуют   цитатами   по   всему дискуссионному   полю.   Мы   попробуем   сейчас   доказать, почему так важна общественная полезность для понимания, объяснения и организации функционирования социалистической экономики, а не просто «уверить» читателя в важности этого.

От чего зависят производственные отношения, т. е. объективно складывающиеся отношения между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления жизненных благ? От категории собственности на условия производства. В нашей формации эта собственность — общественная. Истина азбучная, но с таких истин и начинаются корректные доказательства. Если собственность общественная, то в центре модели такой социально-экономической формации находятся отношения между индивидом и «обществом в целом» 22. Социально-экономическая система развивается, очевидно, с какой-то целью. Например, К. Маркс при анализе капиталистического производства различал два типа целей. Первая — расширенное воспроизводство капиталистической собственности, направленное на усиление классового могущества буржуазии. Эта цель не задается, а объективно создается спецификой общественного строя. Другая — скрыта в производстве, «самоцель» которого — развитие производительных сил. Обе цели в рамках определенной формации подталкивают друг друга, первая служит средством достижения второй, вторая ~ первой. Разъясним это взаимодействие.

Целевая функция капиталистического производства, причем специфическая, состоит в увеличении стоимости. капитала, в стремлении к его самовозрастанию. Эта целевая функция, однако, ограничивается пропорциями и количеством производимых потребительных стоимостей. (Мы об этом уже писали.) Тем не менее с ограничением этим в границах капиталистической системы справиться невозможно, поскольку производство потребительных благ, т. е. общественно полезных вещей, по сути дела, выступает обязательным условием целевого самовозрастания капитала. Полезности, сконцентрированные в вещах, потребуются даже в том невероятном случае, если тяжелая   промышленность   будет,   например,   работать   в сюрреалистически замкнутом цикле — сама на себя. Нет потребления без производства, но не нужно никому и: производство без потребления. Читатель подумает: что за банальности одна за другой назойливо вклиниваются в текст! И ошибется, потому что не всем доступна информация о наполнении нашего общественного продукта вещами. Между тем сплошь и рядом металл превращают в металлические предметы, служащие для обработки металлических заготовок, которые вновь сцепляются с металлом же, переводятся в стружку, возвращаемую на переплавку (иначе не выполнить плана по сдаче металлолома), а попутный продукт производства металлической стружки, скажем «уголок», а то и двутавр, кладется на склад для окислепия до ржавчины (воистину, труд — источник всех богатств, даже если он сизифов).

Итак,   у   производства   есть   историческая   самоцель, а цель формации состоит в создании средств реализации этой самоцели, потому что сама-то историческая формация только и способна  выжить   (имеете со своей специфической целью), если она способствует развитию производительных   сил. А какова специфическая цель социалистической     формации?     Экономическая     характеристика этой цели логически следует из необходимости все более полного удовлетворения общественных потребностей. Потребности тесно связаны с категорией полезности,  Отсюда объективную цель нашей формации в области производства можно сформулировать как максимизацию общественной  полезности  продуктов  и условии  производства. Причем речь идет о всенародном достоянии, что диктуется формой собственности. Так что же, наращивание выпуска   «натуры», т.   е.   различной  продукции  и  вещей,— самоцель? Нет, это наращивание и должно оправдываться и    ограничиваться    мерой    общественных    потребностей, включающих подъем  благосостояния и  улучшение  качества жизни народа. Кроме того, категория общественной полезности   позволяет   реализовать   объективное   требование   рациональной   деятельности — единообразно   соизмерять затраты или возможности общества с результатами и общественными потребностями.

Физические и духовные потребности общества и индивида носят, конечно же, выраженпую полезностпую окраску. Коммунистический .способ производства, а социализм — его первая стадия, ставит высшей целью развития полное удовлетворение физических и духовных потребностей человека.  В этом и кроется  «сущностное»,

а не «внешне видимое» основание для максимизации непосредственно общественной полезности. Причем речь идет не только о натурально-вещественной, но и духовной стороне дела, потому и говорят о полезности общественной в полном значении этого прилагательного.

Важно понять, что социализм (коммунизм) в самой сути своей содержит необходимость выдвижения общественной полезности на первый план. Ведь эта формация решает задачу превращения человека из средства развития производства в его цель. И свою собственную цель, и самоцель производства социализм согласует через категорию общественной полезности, цель формации и развития производительных сил совпадают. Так что исходное производственное отношение здесь — общественная полезность, а теоретическая модель — поиск оптимума этой полезности.

Напомним, что принятие общественной полезности в качестве исходного производственного отношения основывается на понимании социализма как целенаправленной системы. В связи с этим другие категории данной формации выступают уже в виде производных от исходного отношения. Так, коллективизм — это теперь уже согласование интересов члепов общества между собой и с обществом в целом. Целевым отношением можно объяснить и планомерность — бесцельное планирование планированием считать нельзя, хотя, конечно, муравьи, пчелы, термиты демонстрируют нам «планомерность», но она закодирована природой. Понятно, что общественная полезность в целевом своем значении содержит и коллективизм, и планомерность, но не сводится по отдельности ни к одному, ни к другому производству.

Мы говорим, что общественная полезность способна вскрыть специфику той или иной социально-экономической формации. Например, от потребительских свойств товара (продукта) через общественную потребность в нем мы проходим к общественной полезности, а через нее — к основному закону социализма. Общественная полезность непосредственно предшествует в этой цепочке основному закону нашей формации, потому и выступает атрибутивной целевой установкой производству. Тогда то, что мы называем повышением эффективности общественного производства, заключает в себе и основное производственное отношение социализма. Через категорию полезности можно провести анализ функционирования   экономики   в   связке   ресурсы — экономические

возможности.

Ресурсы для каждого фиксированного момента времени обязательно ограниченны (даже пыль, которую ведь надо собрать, чтобы «использовать», а для этого нужны, например, лопаты л люди, зели нет соответствующих машин). Цель производства — или преобразования (облагораживания) н использования ресурсов — удовлетворение в наиболее полной мере потребностей. Следовательно, эффективность использования ресурсов, т. е. эффективность производства, и определяется количеством полезной продукции, снятой с единицы затраченного ресурса, причем первичного. Р1з этого отношения легко выйти на понятие производительности труда, которая оказывается в точном соответствии с учением К. Маркса связанной и с затратной, и с полезыостной сторонами целесообразной деятельности. Можно ли считать производительным бесполезный труд? К. Маркс так не считал 23.

Наконец, категория общественной полезности позволяет разобраться «во всех тайных» взаимодействиях производства и потребления. Маркс писал, что производство создает «предмет потребления, способ потребления и влечение к потреблению. Точно так же потребление порождает способности производителя, возбуждая в нем направленную на определенную цель потребность» ". Вот вам «примат производства», переданный, так сказать, из первых уст, без участия толкователей. Эффективная целенаправленная организация производства попросту невозможна без учета потребностей, следовательно, полезно-стен того, что производят, вернее, хотят произвести.

Ну, хорошо, скажет читатель, общественная — это «правильная», наверное, полезность, ну а моя оценочная, «крамольно-субъективная»? Как с ней быть? Я не поклонник Менгера, но не могу же я варить себе обед из общественно полезных гаек, а ужин — из общественно полезных болтов?

Понимая столь ужасным образом заостренный интерес, ответим, что в нашем обществе при правильном определении общественных потребностей в меню читателя болты и гайки попадать не должны.

Уже много раз указывалось, что высшая цель социалистического   производства — всестороннее  развитие   всех членов общества и каждого в отдельности. То, что, кроме общественного, учитывается и субъективный интерес, естественно и органично для социализма. Дело только в том, что буржуазные школы пытаются прийти к общественному от индивидуально-психологического, а согласно марксистскому взгляду, индивид ведет себя под одновременным воздействием факторов общественного и субъективного характера, т, е. индивидуальное выводится из общественного, а не наоборот. Ведь «общество,— писал К. Маркс,— не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» и\

Из этого определения, кстати, и следует, что общественная полезность в условиях социалистической формации не должна противостоять индивидуальным оценкам благ, т. е. общественные потребности не могут, чтобы выполнить названное ограничение, формироваться в отрыве и независимо от индивидуальных. Но из того же определения следует, что общественные потребности не могут быть найдены и простым суммированием индивидуальных потребностей. И сложнейшая экономическая задача измерения затрат и полезностей представляется не кабинетно-калькуляционной, не лабораторной.

Относительно, например, измерения затрат труда К. Маркс писал; «Труд, употребленный да отдельный товар, совершенно невозможно вычислить — уже вследствие среднего вычисления, т. е. идеальной оценки, применяемой к той части постоянного капитала, которая входит просто как затрата в стоимость совокупного продукта, как и вообще к сообща потребленным условиям производства; равно как, наконец, вследствие прямо общественного труда, который выравнивается и оценивается как средний труд многих работающих сообща индивидов. Он... имеет лишь значение как кратпая часть совокупного, приходящегося на него и оцененного идеально труда» 2В. Но и полезность — категория общественная и прямому безошибочному учету, пожалуй, малоподдаю-щаяся.

Правда, существуют подходы к количественному определению полезностей, например в виде порядка некоторых величин; сами эти величины не измеряются, а   устанавливают   предпочтения,   какой   из   набора   благ продукт полезнее другого. В. С Немчинов, исследуя эту проблему, пришел к выводу, что потребительская оценка некоторого «средства потребления» измеряется тремя параметрами: мерой насыщения потребности; мерой предпочтения или степенью насущности (настоятельности); мерой эластичности по цене и по доходу:7. Мера насыщения измеряется отношением фактического уровня потребления блага к некоему нормативному, при достижении которого актуальная потребпость считается полностью удовлетворенной. Предпочтение, по Немчинову, распространяется на группу взаимозаменяемых, с позиций потребления, товаров и реализуется в актах выбора способа удовлетворения потребности. Предпочтение зависит от цен единицы товара, нормы насыщения и платежной способности покупателя. Эластичность потребления по цене и по доходу отражает изменения в тратах на удовлетворение некоторой потребности при изменении на 1% расходного бюджета потребителя или цены блага. На основании этпх зависимостей оказывается возможным построить функции для потребительских оценок и определять их значения. Свои рассуждения В. С. Немчинов строит на прочной основе политэкономии, в частности приводит в своем исследовании указание К. Маркса на то, что при социализме «общество создает евнзь между количеством общественного рабочего времени, затрачиваемым на производство определенного предмета, и размерами общественной потребности, подлежащей удовлетворению при помощи этого предмета» !9.

В оптимальном планировании категория полезности используется для оценки результата — эффективности экономических акций или решений. В экономико-математических задачах полезность применяется как количественная мера сопоставления затрат с результатом. В абст-рактпой модели социалистического общества общественная полезность записывается в виде целевой функции, которую требуется оптимизировать. Из анализа этой абстрактной модели вытекают  важнейшие  следствия.

Одно из таких следствий, в частности, состоит в том, что для соизмерения связки «затраты — полезность» и при социализме нужно расширение товарно-денежных отношений. При соответствующем, вполне посильном для социалистической системы, регулировании   рынка,   оптимизации механизма спроса и предложения меновая и потребительная   ценность   товаров   сближаются.   В   строго централизованной экономике плановые органы распределяют общественный труд между разными сферами производства, кабиветно устанавливая, продукция какой из сфер   полезнее.   Но   как   проверить   правильность   этих установлений?  Вдумайтесь в терминологию:   «общественная  полезность»,   «общественно  необходимый  труд-).  Согласитесь, что напрашивается и  какая-то  общественная проверка. Эта общественная проверка реализуется в процессе  функционирования  экопомики,  а  важнейший  элемент   перестраиваемых   наших   хозяйственных   отношений — социалистический   рынок.   Но   если   есть   рынок, цены на нем должны отражать и затратные, и полезност-ные характеристики товаров.

Говоря о полезности как главной характеристике всего создаваемого человеком, мы отметили мощное влияние цен, в числе других условий, на уровень полезности. Но цены выступают не в одной, а во многих ипостасях (ролях и формах). С ними приходится считаться и в повседневной производственной практике, и в личной жизни. Они, как мощный рычаг (экономический), могут многое повернуть в ином направлении. Одиозным стал пример болезненной цепочки: цена на водку — самогоноварение — талоны на сахар — дефицит дешевых конфет... Где она кончится? В легкой промышленности стоило появиться индексам «Н», «М» — и незримый, но ощутимый грозовой поток растущих цен стал под корень вымывать то, что называют дешевым ассортиментом. Похожая картина, как известно, в сельскохозяйственном машиностроении и во множестве других отраслей.

Современный человек держит в руках ядерное оружие, поскольку знает, что не может его применить, хотя и не решается с ним расстаться. К ценам люди привыкли, как к одежде, и постоянно забывают, какое это мощное и   опасное оружие в экономике.